Костёр 1983-12, страница 19

I

i

#

и

РАССКАЗ

и: виноградов

Война была закончена, и в советских войсках в Германии устанавливалась мирная гарнизонная жизнь.

Решил учинить проверку внешнего вида своих солдат и командир саперной роты, квартировавшей на немецком фольварке. Рота построилась. Ротный в своем, хотя и не новом, но со страстью отутюженном обмундировании, в приплюснутой от долгого хранения фуражке, весь строгий и властный, не спеша продвигается вдоль строя. Приказывая то одному, то другому солдату выйти из строя, он дотошно, придирчиво осматривал каждого с головы до ног. Говорил отрывисто-повелительно:

— Подтянуть ремешок!.. Сапоги — в ремонт!.. Бриться чище —

— не на передовой находимся... А это что за поповская прическа?

Солдаты выслушивали замечания как-то весело и без обиды, а на самую скромную шутку отзывались дружным смешком. И, в общем-то, выглядели совсем неплохо. Обмундирование, конечно, не парадное, так ведь и у ротного оно не первый сорт. Сапоги не без изъянов, так ведь и у ротного виднеется заплаточка на голенище —

зашитый след осколка. Зато уж если взглянуть на лица солдатские, то тут все было в хорошей норме. Отдохнули как следует, отъелись и отоспались на славу. Отсюда и настроение, и готовность отозваться на самую немудреную шутку. Ротному приходилось напускать на себя настоящую генеральскую строгость, чтобы не превратилось это важное воинское мероприятие в обыкновенную потешку.

— Разговорчики! —

— то и дело останавливал он какого-нибудь расшалившегося ветерана.

Солдаты и на это отзывались смехом.

Такой уж выдался денек.

Когда ротный осматривал последний, самый малочисленный третий взвод, в строю произошло уже нечто совсем непонятное. Сперва пробежало по рядам веселое радостное возбуждение, затем кто-то захлопал в ладоши — и вот уже вспыхнули настоящие аплодисменты, все равно как на концерте самодеятельности.

Ротный оторопел. Он воззрился на своих забывшихся солдат уже сердито и грозно, разозлясь не на шутку. Но солдаты не хотели или не могли замечать его суровости. Они и смотрели теперь не на ротного, а куда-то поверх *него.

— Прекратить! — скомандовал он. И почувствовал, что сзади к нему кто-то приближается. Кто-то большой и тяжелый.

Он оглянулся.

На него шел конь...

В последние месяцы войны, пока саперы не прихватили где-то трофейную автомашину, мерин был в роте единственной тягловой силой. Возил

О

ротное хозяйство, доставлял продукты и взрывчатку, отвозил на медпункт раненых, да мало ли что еще! И кличка у него была странная — Мерин.

Когда пришел после войны приказ отправить всех лошадей на сборные пункты (армия в них больше не нуждалась), вся рота восстала. К командиру ходили уполномоченные, но ротный повторял: «Отправить немедленно!»

А теперь вот Мерин вернулся.

Он отощал, о чем свидетельствовали его запавшие бока, поводья добротной немецкой уздечки с бронзовыми бляшками были оборваны и концы их измочалены: видно, конь не раз наступал на них. Он шел ровным шагом прямо к ротному.

Подойдя, остановился и коротко, довольно всхрапнул.

— Вольно! —

— скомандовал тогда ротный. Конь ткнулся ему в плеча своей мягкой доброй мордой. А ротный обнял эту доверчивую морду и скомандовал солдатам: — Разойдись!

Солдаты кинулись к Мерину* окружили его, гладили и похлопывали и кто-то уже побежал на кухн*® за хлебом и ведерком* а кдтну Мерин естественно и легко тут же перешили на Вер-

о

Н Ый,

Много случалось таких иеторщгна войне, пока жили рядом с нами лаы^ади., Сла&ные,; добрые, лошади, с мяркиш* губамяг № уйймн ладшми

глазами * J" V

т . : У

<^f i-.

14