Костёр 1984-11, страница 18

Рисунок Ф. Аминова

А. ЕФРЕМОВ

Первого сентября второклассник Николай Бутырин явился в школу с медалью. В праздничной суете это прошло незамеченным, но на следующий день перед уроками в класс зашел дежурный учитель, историк Иван Яковлевич. Иван Яковлевич сразу заметил исходившее от Бутырина сияние и подошел к его парте.

Медаль была самая настоящая — «За отвагу». Она висела на замусоленной ленточке и, казалось, притягивала все солнце, отпущенное 2-в классу.

— Это у тебя чья медаль, Бутырин?— спросил

Иван Яковлевич, который знал по фамилиям всех мальчишек в школе. Бутырин похлопал коротенькими ресницами и спокойно ответил: — Моя.

проспекте

Учитель истории приглашающе покосился на класс.

— Не иначе, как ты, Бутырин, на Щорса танк подбил.

Лишенный чувства юмора Бутырин снова похлопал глазами.

— Ничего я не подбивал.

— А за что ж медаль? Медаль отцу дали на фронте.

— Вот видишь, Бутырин, твой отец заслужил, а ты ее для баловства Узнает отец— что скажет?

— Ничего не скажет. Помер он летом.

награду навесил.

За окном грузовой трамвай, скрежеща, свернул на Геслеровский.

— Прости, брат, — сказал учитель истории. — Садись.

«Они ничего еще не понимают,— подумал

глядя в окно,

все

им

Иван Яковлевич, бирюльки».

На большой перемене Бутырина вызвали в учительскую. Классная руководительница Анна Клементьевна и завуч стояли посреди комнаты, остальные сидели кто где.

— Коля, — сказала Анна Клементьевна, стискивая перепачканные мелом пальцы, — мы не знали, что у тебя такая беда. Может быть, вам с мамой что-нибудь нужно? Родительский комитет...

Бутырин знал, что говорят в таких случаях. «Чего теперь-то, — думал он, — теперь ничего, как вдвоем остались. Вот втроем так да, тяжело на мамкину зарплату».

Завуч не то похлопал его по плечу, не то подтолкнул к выходу:

— Ладно, Коля, иди, мы подумаем.

Бутырин уже наполовину вышел, когда завуч

снова окликнул его:

— Вернись-ка, Коля. Ты все-таки медаль сними. Не твоя ведь.

Моя.

Ну как же она твоя, если ее отец твой, слышишь, отец получил на фронте. Не тебе же ее дали.

— А я и не говорю, что мне.

— Ну ты же все понимаешь. И потом, где это видано, чужие награды носить?

Теперь их обступили почти все, кто был в учительской, и нужно было объяснять, доказывать, а Бутырин устал.

Ведь не надел же Бутырин орден. Орден так и остался на отцовском пиджаке, и он понимает, что орден трогать нельзя.

Александр Федорович придвинул к медали свои дремучие брови, приподнял желтым большим

16