Костёр 1987-08, страница 27

золотой. Зажурчали фонтаны и арыки, несущие воду на рисовые поля. Зазвучала тягучая, как патока, музыка. В благодатной тени чинар и карагачей дремали на коврах за пиалой золотистого чая именитые горожане. Из двориков, скрытых глинобитными стенами, поднимался жар очагов и тандыров, струился аромат плова. Спешил на рынок зеленщик с корзинами. Гончар погонял маленького грустного ослика, который тащил арбу, груженную кувшинами, касами — плошками, ляганами — блюдами. Базарная площадь цвела пестротой ларьков и палаток, тканей, ковров, подносами лилового и зеленого винограда, лепешками, рисом, горами дынь и арбузов, овцами и коровами, покупателями, торговцами, дервишами, факирами — все неслось, кружилось каруселью из волшебной восточной сказки.

Живым был город. И не я одна его видела. Видел и Набоков, и ребята, и ученые, которые работают здесь на раскопках.

Взмахнет синяя птица крылом — встанет город из-под земли. Имя ему — Шахрухия.

клад

В июне восемьдесят четвертого года на окраине городища был найден крупный клад медных монет. Набоков создал специальную группу, которая стала детально обследовать место, где был обнаружен клад. В первый же день принесли в лагерь пятьсот монет. Потом еще четыреста. Сколько земли просеяли ребята сквозь решета, перетерли руками? Землю эту никто не взвешивал. Но холм из нее можно было бы наворотить большой.

Более трех месяцев ребята обрабатывали эти монеты в лаборатории Института археологии под руководством ученых. На некоторых монетах были изображены хищники с задранными хвостами, рыбки — одиночные и парные. Удалось прочесть даты. Оказалось, что монеты относятся к концу XVI — началу XVII ве

ков. А монеты этого периода плохо изучены, почти на всех них даты отсутствуют.

Был ли клад местным, шахрухинским чеканом? До сих пор трудно сказать. Нужны новые находки. И сейчас ребята каждый день их делают. У Виталия Орды есть идея поговорить с местными ребятами. Многие из них находят монеты, они им не нужны, в качестве грузил используют. Но не отдают.

Объясним, зачем нам монеты, отдадут,— говорит Орда.

Нумизматикой Виталий интересовался еще до секции. Началось с того, что просто собирал монеты. Но просто собирать — неинтересно. Стал читать, узнавать про каждую монету своей коллекции. К какому периоду относится, кто правил тогда, какова была политическая и экономическая обстановка.

Я уже привыкла, что ребята из секции многое знают и могут объяснить, но, признаться, удивилась, когда Виталий рассказал про дневной прожиточный минимум средневекового человека, про зарплату каменщика, красильщика тканей и повара в медресе.

на городище

После завтрака все, кроме дежурных, уходят на работу. Работа эта тяжелая, кропотливая и увлекательная.

Почва — глина. Кирпич, древние стены — из нее же. Днем, когда солнце стоит над головой, трудно отличить стену или фундамент от почвы. Зато утренние косые лучи дают светотень, «рисуют», и можно

заметить то, чего никак не увидишь через несколько часов.

Перед нами гончарная мастерская. Ямы для готовой продукции, отходов, сырья. Место гончара, где сидел он за своим кругом. Лежанка, где отдыхал. Гончарные печи. Очищены они при помощи ножа и щетки. А эта маленькая печка — для варки глазури. В ней еще заметны следы краски.

Восемнадцать печей открыли ребята. И есть очень интересные. В одной печке построена другая, в той — третья, в третьей — четвертая.

— До сих пор не знаем, почему печи переделывали,— говорит Валера Буланов, он занимается архитектурой печей.— Кризис экономики? Нехватка сырья, топлива? Невыгодно было топить большую печь? А может, изменение технологии. Ведь более высокую температуру легче поднять в маленькой печке.

Печи уходят в землю удлиненными чашами. По кругу торчат толстые глиняные штыри. На штырях лежат полочки. На них стоят касы — большие пиалы. Такую удивительную и немного грустную картину застали ребята, вскрыв одну печь. Как будто поставил гончар обжигать эти касы, а сам вышел. На пятьсот лет...

Но самое интересное — разбираться в браке, испорченной керамике.

В печке и в мастерской у гончара находится только то, что он делал последним. А в отвале — битая посуда за долгое время. Если найдутся там, например, черепки такой же керамики, как в Бухаре, можно говорить о торговых отношениях и происхождении керамики.

Ребята начинают расчищать новое помещение и печь, убирают дерновину.

Надо снять бровку, здесь, наверно, был проход в то помещение,— показывает Набоков.

Валерий Иванович! Я нашел пробный оттиск калыба! /Калыб — штамп, которым выдавливался рисунок на керамике/.

22