Костёр 1988-12, страница 38

Г. Я. Легеньков

Сашу, потом девушку, а потом мужчину. Девушка была в кофте и зеленой юбке, и ее рука, левая, была за поясом или в кармане юбки...»

Завод медицинского оборудования. Мы беседуем с Геннадием Яковлевичем Легенько-вым, человеком, который также видел казненных.

— Мне в то время было двенадцать лет. Когда пришли немцы, я жил со своим дедушкой на улице Алаторной. У нас был маленький домишко, завалюха. Немцы выгнали нас из домика, и дед вырыл землянку.

Там мы и жили. Топили маленькую печку чем придется,

голодали. Я бегал вместе с пацанами к разбомбленному элеватору, собирал горелую пшеницу. Это дело было непростое, тут главное не попасться немцам или румынам. Если увидят, сразу отнимут, да еще по шее накостыляют. Сашу Филиппова помню. Я был на четыре года моложе его, и мы, конечно, не дружили. Но кто же не знал Фузина! И вот однажды, во второй половине дня, иду с дедом по дороге на Арда-товскую улицу. Гляжу, метрах в ста пятидесяти толпа, какой-то крик. Видим, висят трое, посередине девушка, а по бокам парни. Фузина я сразу признал. Дед сразу повернул, меня за руку и к себе в землянку. Ближе мы боялись подходить, там были немцы.

— Вы можете нарисовать, как были повешены трое?

Геннадий Яковлевич берет лист бумаги, рисует. Все точно. Все совпадает с фотографией.

Показываем фотографию.

— Да вроде они,— говорит Легеньков.— Почти уверен, что они. Только вот не пойму, с какой точки снимали? С какой стороны? Если от церкви, должна быть видна базарная площадь. Ну, предположим, что она справа...

— А как вы думаете, Геннадий Яковлевич, что это могут быть за указатели? Вот, видите, на деревьях?

— Да указатели-то эти висели, я их помню, только они были на немецком, и что там на них написано — кто знает? Но можно предположить. Здесь же проходила Ардатовская улица, это дорога на Садовую, почти единственная в городе неразрушенная магистраль. По ней немцы возили грузы и горелую пшеницу с элеватора. Наверно, указано направление на Ростов. А вот этот перпендикулярный указатель — на Беке-товскую... А вот видите — уголок какого-то здания с длинным окном — у нас таких больших зданий не было... Что же это может быть?

Мы с Александром Алексеевичем не торопим Легенькова. Он должен сказать наверняка.

— Ребята,— тихо говорит, почти шепчет Легеньков,— да ведь это баня...

— Какая баня? — напряженно спрашивает Бычик.

— Наша баня! — кричит Легеньков.— Братцы, точно баня! Смотрите, вот этот кусочек здания с длинным окном. Крыши у нее тогда не было, баня сгорела, одни стены остались. А когда наши город взяли, крышу новую поставили, и госпиталь там был...

— Дай-ка и мне посмотреть,— включился в разговор начальник цеха. До этого момента он сидел молча, не вмешивался в беседу.— Да она и сейчас там стоит,— возбужденно говорит он,— баня эта. Надо сейчас же сходить и все проверить. Иди, Геннадий Яковлевич, я тебя отпускаю...

А. С. Лобанова

И вдруг открылась дверь в кабинет, и стали заходить рабочие. Через минуту комната была забита до отказа. Смотрели фотографию.

— Ну, Гена, молодец!

— Узнал все-таки...

Оказывается, рабочие прослышали, о чем мы беседуем с Геннадием Яковлевичем, и все это время стояли за дверью — ждали результатов.

Мы отправились на Дар-гору. Со стороны поликлиники, то есть с того самого места, где раньше стояла церковь, баня видна и сейчас. Конечно, ее перестроили, окружающих ее зданий тогда не было, но это была она, та самая баня. И окно есть, длинное, узкое окно, под самой крышей... Сейчас оно заложено кирпичом, но очертания его прекрасно сохранились.

Вот и все. Круг замкнулся. На фотографии, присланной из села Песчаный Брод,— Саша, Мария и неизвестный парень...

На этом можно было бы поставить точку. Мы рассказали о Саше и Марии все, что смогли пока узнать. Но было бы неправильным сказать, что поиск

закончен. Мы не знаем имени этого юноши, повешенного вместе с Усковой и Филипповым, да и биография Марии восстановлена только в самых общих чертах. Много еще дел у следопытов Волгограда и области. И мы надеемся, что поиск этот будет продолжен.