Костёр 1989-03, страница 26

рекомендациям вступающих в комсомол состоится в среду

в 14.00. Прождали до 15.40 — никто не пришел.

Сегодня пришлось ходить по классам и уговаривать ребят брать бланки анкет, готовиться вступать в комсомол. Кто-то кивает: ладно, мол, приду, ладно, вступлю. Кто-то выдерживает дипломатическое молчание. Кто-то откровенно заявляет: «Да на фиг нам, Светлана Владимировна, ваш комсомол сдался! Толку-то от него!» Более «умные» предпочитают не осложнять себе жизнь, не портить отношения со мной и с учителями, как положено, берут бланк заявления, пишут на этой казенной бумаге примерно такие казенные слова: «Прошу принять меня в ряды ВЛКСМ, т. к. хочу активно участвовать в перестройке, в строительстве коммунизма и в претворении в жизнь реформы школы».

Спрашиваю: а каким образом ты будешь активно участво

вать? Как будешь, например, реформу школы в жизнь претворять? Пожатие плечами в ответ, удивленный взгляд, общие фразы. И думаешь в такие минуты: «Милые вы мои, да когда же успели вы пустозвонству научиться?»

А ведь успели!

...Заседание совета дружины. Даем рекомендации вступающим в ВЛКСМ. На вопросы членов совета отвечает Наташа. Уверенно рассказывает о символах и атрибутах пионерской организации, о IX слете Всесоюзной пионерской организации; но вот я начала «гонять» ее по вопросам не менее важным — о международном положении, об основных политичес

ких событиях последнего времени, и оказалось, что газет Наташа не читает, даже программу «Время» не смотрит. Спрашиваю, какие знает пионерские газеты, журналы,— отвечает: «Пионерскую правду», «Костер», «Пионер» и... «Пионерия Урала». Объясняю, что это не журнал, а периодическая радиопередача, она только равнодушно пожала плечами: а какая, мол, разница.

— Но ведь эта передача идет как раз в то время, когда ты, наверное, завтракаешь перед школой. Могла бы ради б включить,—замечает кто-то из членов совета.

— А я, когда завтракаю, магнитофон включаю.

Следующим вошел Сергей. Руки в карманах, без галстука. Небрежно протянул анкету-заявление, стоит и своим видом выражает примерно так: «Ну, подписывайте скорей, да я пошел. Время-то с вами тут терять! И поинтереснее дела есть!..»

Спросили его:

— Что тебе дала пионерская организация?

Пожал плечами.

— А ты ей?

Тот же самый «ответ».

— Какое поручение было у тебя в отряде?

— Да вроде бы член редколлегии. Не знаю точно...

СПАСИБО, ЧТО ПОНЯЛИ МЕНЯ

...Ранняя весна. Уже темнеет. Иду с работы. Вдруг из-за угла появилась озябшая фигурка в курточке с поднятым воротником.

— Оля? Ждешь кого-то? Ты же замерзла вся!

ЗАКОНЫ *

кжых к

ПИОНБРОЬ <%

— Светлана Владимировна, спасибо!

— За что, Оля?!

— За то, что поняли меня.

— Но я ведь тебе тогда ничем не помогла.

— Нет, помогли. Тем, что выслушали все, что я наговорила тогда. И не стали воспитывать, как все.

Откуда ей знать, что я не стала «воспитывать» ее потому, что просто не знала, что сказать. Только слушала, как она жалуется на черствость учителей, на нелюбовь матери, на пьянство и побои отца, на эгоизм товарищей по классу,— словом, на весь мир. Ну что тут скажешь? Все, что приходило в голову, прозвучало бы надуманно и стандартно. Да и сама Оля не ангел. Сидит тогда на краю стула, словно приготовилась к прыжку. Злые глаза, злые слова. Как кошка взъерошенная.

— Проговорилась как-то в классе, что в комсомол вступать собираюсь, так что тут поднялось? Чуть не сожрали. Гово

рят, куда тебе! А что я, хуже других?..

Сказать, что не хуже,— а чем я ей докажу это? Да и не воспримет она эти слова.

— Вот вы, Светлана Владимировна, тоже! Вы же не дадите мне рекомендации в комсомол, хоть я тресну! . — Дам.

Оля резко выпрямилась. Взгляд мне в глаза — прямой и пронизывающий, как лазерный луч.

...Кажется, это самый сложный период в жизни человека. Они уже не дети. Но еще не взрослые. Хоть и сохраняется в ребятах тринадцати—пятнадцати лет много детского — и поиграть, итюбаловаться хочет -

21