Костёр 1989-07, страница 10

Ни вслух, ни про себя мне эти стулья-комнаты не отгадать никогда, если Винт не подскажет.

— Про себя,— говорит Валентин Дмитриевич и к Винту:— Ты что пишешь?

Винт, естественно, решал мою задачу, у него это ловко получается. Дар такой, от природы. Но Валентин Дмитриевич начинает его пытать:

— Ты получил двойку за диктант.

— Уже проверили?— удивился Винт.— Только вчера писали.

Я с задачей сражаюсь —

— ничего не выходит. Симакин на пальцах показывает: пять. А чего пять? Комнат?

— Объясни,— спрашивает классный Винта.— Я понимаю, когда человеку не дается какой-то один предмет. Но вот ты первые две четверти не успевал по географии, а вторые две не успеваешь по русскому. В прошлом году тебе какой предмет не давался?

лось, как поесть и побегать с ребятами по улице. Симакин выходит на учительское место, Валентин Дмитриевич садится на заднюю парту, и поехали:

— Собрание класса по поводу двоек Кухтина и Елхова считаю открытым. Кто выступит?

— Что ж с ними делать,— зашумели ребята,— такие уж они есть! Мы их всяко перевоспитывали, а им все равно! Не любят они учиться. В газете их продергивали! Помогали! Общественные нагрузки давали! Родителей в школу все время вызывают! Такие они уродились трудные и ничего не боятся...

— Это получается потому, что их вообще ничего не интересует в жизни,— говорит Эльвира.— Они любят только удовольствия, а это мещанство...

— Как это не интересует? — возмутился Винт.— Кино смотрим, книжки почитываем, телевизор...

— Интересуемся кое-чем! — кричу я.

— Все не настоящее,— не соглашается эта вы-

Не помню,— говорит Винт, а сам смотрит, скочка.— За настоящее дело драться надо, му-

что я там у доски с цифрами вытворяю. Покачал головой и буркнул вроде про себя, а на самом деле мой ответ на задачу:— Двенадцать...

— Ты меня слышишь? — спрашивает Валентин Дмитриевич.

— Я подтянусь,— говорит Винт.

Валентин Дмитриевич посадил его, повернулся ко мне. Я живо все цифирки стер и говорю:

— Стульев было двенадцать, а комнат пять.

— Расскажи, как решил.

Я ничего рассказывать не стал, потому что не мог.

читься, переживать, любить это дело и все про него знать. Тогда человек не будет равнодушным, как эти два мальчика.

— Интересно,— говорю,— у кого ж такое лю

бимое дело есть? Что-то я не замечал...

— У меня, например,— не отступает Эльвира.— Я музыку люблю. Иногда погулять хочется, а я за фортепиано сижу. Переживаю, если не получается, хочу играть лучше всех.

— Ты приезжая,— говорит Винт,— у вас там, может, вообще...

— Я знаю, что Вася,— Эльвирочка на Сима-

С вами все ясно, гражданин,— говорит Ва- кина намекает,— филателист.

лентин Дмитриевич. Видно, разозлили мы его.— Ты в курсе, что у тебя, как и у Елхова, тоже двойка за диктант?

В курсе,— проболтался я. Откуда?

Что ж он из-за марок вешаться будет?

го

ворит Винт.— Или чемпионат мира по хоккею пропустит?..

— А ты как думал?— кричит Симакин.

— А я, например,— говорит Зойка Фуртиче-Вы ж сами сказали,— пытаюсь вывернуться. ва,— я ночей не сплю, если мой кактус заболеет.

Когда он цветет, хожу радостная. Все про кактусы читаю...

— Кто из вас обещал помогать другому по русскому?

— Я.

— По математике? Я должен помогать ему,— говорит Винт.

— Можешь решить задачу про стулья? Винт не хотел, чтоб я выглядел тупее его, и

сказал — не может.

— Староста,— говорит классный,— после уро

ков будем разбирать этих двух друзей. Надо принимать какое-то решение. Это решение примете вы сами, а я с ним полностью соглашусь. Кухтин — двойка. Садись.

Я уже шел на место, он спросил:

— По какому предмету ты в первых двух четвертях не успевал?

— По географии, кажется,— сказал я.

— Как и твой товарищ Елхов?

— У нас настроение плохое последнее время,— не выдержал я, испортили нам настроение в эти два дня...

— Переходим к теме урока,— говорит Валентин Дмитриевич, в нашу сторону не смотрит. Обиделся.

Кончились уроки. Ничего в жизни так не хоте-

Л идочка-тихоня тоже дров в огонь подкидывает:

— Я без стихов жизни себе не представляю!

— А я собак люблю,— это Рафик Низамов.

Получается, все мученики за свое дело, страдальцы, а мы с Винтом никуда не годные.

— Твое предложение? — спрашивает Симакин Эльвирочку.

— Наверно, не надо их брать в поход,— отвечает она тихо,— если на них ничего не действует.

Винт встал уходить.

— Подожди,— говорю.— Не Эльвирочка здесь главная, еще педагог есть...

Мы все забыли про Валентина Дмитриевича, пока спорили, а он все выслушал, встал и ничего для нас с Винтом радостного:

— Вы меня порадовали, граждане. Очень верно и точно вы говорили о Кухтине и Елхове. Досуг без занятий — смерть, говорили древние. Ребята, и правда, равнодушны ко всему, потому что ничего их в жизни не трогает. Нет у них настоящего интереса, чтобы пробудить их от спячки...

Продолжение следует