Костёр 1989-09, страница 11

цаном была, то вообще не знаю! Разве я б кому-нибудь тащил эту герань?! Ни за что!

Остановился Винт и стоит.

— Иди один, если хочешь.

Возмутил он меня.

— Совесть есть? Ты поклялся все для нее сделать!

— Из пожара вытащить, подраться с кем-нибудь за нее — пожалуйста, а так...

Надоел он мне со своей хандрой, не стал я его уговаривать, пошел один. Догоняет.

— Не ходи к ней, — бормочет, — не надо нам с ней водиться. Ты уж верь мне, Кухня, лучшего друга у тебя не было и не будет. Ты мне роднее, чем брат. Она гипнотизерка, понял? Черная и белая магия...

— Ты суеверный!

— Ни во что такое не верю. Но она не хочет, чтоб мы дружили! Она всю эту канитель завертела, чтоб нас поссорить.

Задумался я крепко. На первый взгляд, Винт неправ, но задумаешься — есть в его словах и правда.

— Если, — говорит Винт, — мы раздружимся, я уйду в другую школу...

Дело серьезное. Совещались мы, так прикидывали и эдак, спорили. Решили честно пойти и обсказать суть дела, культурно, без всяких обид. Умная — поймет, а глупая... что ж, тогда мы не виноваты.

Заходим, у меня дара речи нет. Она такая сверкающая к нам навстречу выбежала, ждала, наверное, а мы опоздали. По нашему виду догадалась о плохом, говорит тихонько:

— Что вы у порога стоите?

Даже на мой цветок внимания не обратила. Я стою как пришибленный с этим горшком, а Винт целую речь произнес:

— В общем, Эльвира, мы по предметам подтянемся. А интересного дела у нас нет. Ну так что ж? Без него как-нибудь проживем. Коли когда-нибудь ты в беду попадешь — мы тебя выручим. Не стесняйся, говори, если что надо. Так что вот так.

Отдал я ей горшок с геранью:

— Бабушка тебе передала.

— До свидания, — заторопился Винт, — пошли мы, наверное...-

— Может, посидите? — предложила она.

— Некогда! — Винт уже к двери повернулся.

— Посиди ты, Сева. Если Витя такой занятой.

— Ладно, — вздохнул я.

Почему я остался, непонятно. Винт ушел оплеванный, а я, предатель, уселся и сижу. Не могу ей отказать, и все!

— Очень красивая герань, — говорит Элла.

— Да, — говорю, — конечно, ты права...

— На улице тепло?

— Да, — говорю. — Ты молодец! Это очень важно — иметь интересное дело!... Коллектив... Конечно...

Отпустила она меня, добрая душа, видит, я еле соображаю.

— Иди,— говорит,— догоняй его.

Я пулей из комнаты, только прокричал с порога: *

— Извини! Мы с Винтом друзья на всю жизнь.

И за дверь. Не успел отойти, послышались рыдания. Не просто всхлипы, плач, а настоящие рыдания. Вернулся я на цыпочках, заглянул в щелку: положила Эльвира голову на руки и ревет. Даже у меня в носу защипало.

Зато Винт обрадовался, когда меня увидел! Руки стиснул, по плечу стукнул, смотрит так, будто я от смерти спасся.

— Я знал, ты настоящий друг! Она хитрая, эта девчонка, но мы, брат, тоже не лыком шиты. Какая жизнь замечательная, Кухня!

А у меня на душе кошки скребут.

— Винт, она там ревет.

— Перестанет. Девчонки вообще плаксивые. Может, она в тебя влюбилась. Они всегда плачут, когда влюбляются. Что ж из-за этого нервы себе портить?..

Настроение мне исправила Зойка Фуртичева. Из-за угла выскочила, кричит:

— Так и знала, что вы у Эллы. Сегодня обсуждение маршрута, побежали быстрее!

— Мы люди без интересов, — вздохнул Винт. — В походы не ходим...

— Неправда! — кричала эта выращивательни-ца кактусов. — Меня за вами Митя прислал!

На пустыре, за школой, весь наш класс тренировался для похода. Валентин Дмитриевич, в спортивном костюме, с секундомером в руках, был судьей, а две команды соревновались. Мы подбежали, когда первая команда уже поставила палатку, а у другой что-то не ладилось. Потом и эти догнали, и ветер стал раздувать обе палатки — желтую и голубую. Красиво! И в поход хочется в десять раз больше, чем когда мы всего этого не видели. Уже заполыхал первый костер, запахло дымом, а мне покоя не дает одно обстоятельство. Почему еще вчера нас никто в упор не видел, а сегодня — со всей душой? Выясняется, Элла за нас слово замолвила, какое надо, что мы не хуже других и с интересами у нас все в порядке.

— Ну да! — не поверил Винт, а сам жадно на костры смотрит, хочется ему себя в деле показать. — Хороший она товарищ!

— Жаль, ей в поход идти нельзя, — говорит Валентин Дмитриевич, не отрываясь, от секундомера, — большая для нас потеря.

— Пусть идет! — говорит Винт.

— Врачи запрещают, — вздохнул Валентин Дмитриевич.

Я Винта за рубаху тяну, он отмахивается. Объясняю ему на ухо, вдруг спросят, какой у нас интерес, вдруг проверять начнут, а что отвечать? И нам крышка, и Эллу подведем. Бочком, бочком мы от класса и бегом к ее дому.

Элла очень удивилась, увидев нас дважды на дню.

— Спасибо, что соврала, — запыхавшись, говорит Винт. — Мы тебе тоже когда-нибудь пригодимся, не думай. Только что нам говорить, если спросят?

— А мы тебя подведем.

Элла пожала плечами и сказала:

9