Костёр 1989-09, страница 9
Добежали до перелеска, слышим, поезд трогается, оглядываемся — никто не догоняет. Убежать-то мы убежали, но лучше бы нам ехать в неизвестную Возжаевку. Полустанок, где мы очутились, состоял из двух длинных домов и деревянного, размером с кулачок, как бабушка говорит, вокзальчика. А на вокзальчике пластинка висит: «93 км». Народу никого, темнеет, есть хочется. Входим внутрь — комната с печкой посредине, окошечко кассы, расписание поездов. Читали мы его, читали — ничего не поняли. Вышли — лес кругом темный, а в двух домах окна светятся, но людей не видать. Вернулись, поцарапались в окно кассы — тишина. Холодно стало. Слышим, дверь где-то хлопнула. Стучим в окошко изо всех сил. — Откройте! Откройте, пожалуйста! Открыла женщина и удивилась: — Откуда вы взялись такие? — Из города, — говорим. — Когда следующий поезд? — Завтра, к вечеру. У нас редко какие останавливаются. Насчет Винта не скажу, но я заплакал по-настоящему. Боюсь в голос разреветься, а слезы уже под воротник рубашки текут. Пожалела нас женщина, пустила к себе в тепло. — Посидите, — говорит, — я вам покушать принесу. Остались мы одни. — Винт, как домой сообщить, что мы здесь? — По телефону, — говорит Винт. — Куда звонить-то? У тебя что, телефон дома? Женщина принесла нам картошки, молока. Мы набросились на еду, даже неудобно перед посторонним человеком. — У вас телефон есть? — спрашиваю. — Нет, — говорит она, — у нас селектор, служебная связь. Хорошая мысль пришла Винту в голову. — Кухня, — говорит он, — можно отцу Эллы позвонить. — Его уж и на работе нет. — Не скажи! Начальники допоздна сидят. — Тетенька, — говорю я. — а вы можете начальнику узла позвонить? Мы его знакомые. — Боязно. Вдруг осерчает? — Нет, — говорит Винт, — он обрадуется! — Что с вами делать, не знаю... Подумала тетенька, попереживала, повздыхала w л стала разыскивать по селектору начальника же- к km* лезнодорожного узла. — Дежурненькая, начальника узла можно? Кнопочку выключает, и голос оттуда говорит: — Ушел давно. % ф — Дежурненькая. будь ласка, позвони домой по телефону. На девяносто третьем сидят два мальчика, они по ошибке из поезда выскочили... — Сева и Витя, — шепчу я. — которые марки собирают. — Сева и Витя, которые марки собирают... — Попробую, — сказала дежурная и выключилась. — Попадет мне за вас, — покачала головой наша тетенька. — Начальник тоже марки собирает? — Интересуется... Затрещал селектор. — Девяносто третий! Пусть никуда не уходят, у тебя сидят, слышишь? — Хорошо, — ответила тетенька. Ждали мы, ждали, успели заснуть. Винт просто так, а я у него на плече. Тетенька растолкала нас: — Говорите! Мы к аппарату, а оттуда голос Эллы: — Мальчики, что случилось? Как вы там? — Эллочка! — кричу я радостный, будто она мне родная мать. — Элла, ты на нас не обижайся, пожалуйста! — Не буду! — Спасибо тебе большое. Мы никак отсюда выбраться не можем, предупреди родителей. Мы тебе отплатим чем-нибудь, Эллочка! — Все будет хорошо. Не падайте духом. Тут другой голос вмешался, ее отца: — Кто девяносто третий? — Вересова, — сказала тетенька. — Вересояа, в три на проход пойдет маневровый. Остановите, скажите, ^то мое распоряжение... Совсем поздней ночью нас посадили в маневровый паровоз «ОВ». «Овечка» называется. К «ма-неврушкам» почему-то презрительно относятся, а зря! Огонь в топке ревет, паровоз на рельсах качает, тендер скрежещ'ет. Красота! — Вижу зеленый, — говорит помощник машиниста. — Зеленый, — повторяет машинист. — Дяденька! — кричит Винт. — Свистните еще раз! Машинист добрый попался, протягивает руку, и свист на сто километров вокруг. Кочегар топку откроет, вся кабина пламенем освещается, лицо жжет, а он уголь подбрасывает, грохает дверцей, кричит: — Курите, наверно, шпана? — Нет! — кричим. — Некурящие пока! — Здоровенькими помрете! — хохочет кочегар. Машинист укоризненно на кочегара смотрит, головой качает. Помощник — молодой, строгий — все время вперед смотрит, не улыбнулся нам ни разу. Я влюбился в них во всех, даже в строгого помощника машиниста. Почему-то казалось, будто народу в мире так мало, что надо благодарить этих паровозников, радоваться, что не выгоняют и взяли тебя в компанию. Еще собаки не просыпались, не ходили машины, а люди смотоели последние сны. когда мы приеха- L ли домой. Наш маленький старинный вокзал с ■ колоннами блекло светился в утреннем сыром воз-духе. Асфальт блестел после ночного тумана. На пустом перроне нас ждали два человека: Элла и ее отец. Элла в плащике и необыкновенной вязаной шапочке с красным помпоном, ее высокий папа — в фуражке и форменной железнодорожной шинели. Паровоз тормозил очень медленно. Они терпеливо нас ждали. Два в общем-то чужих человека, даже не из нашего города, которых никто не заставлял не спать всю ночь, а потом идти на вокзал, встречать ничем не знаменитых вредных пацанов, сбежавших от милиции. 7 |
