Костёр 1989-10, страница 16
Глава четвертая Аленка занесла Дика в вольер и уже хотела идти домой, когда услышала голоса, доносившиеся из затянутой полиэтиленом теплицы. Аленка заглянула в жаркий, застоявшийся воздух парника и сразу отпрянула — бабушка была там с той самой, похожей на гнилую луковицу старушкой, которая выпросила у Лешки фотографию из школьного музея. — Хорошие, хорошие у тебя, Дуся, цветы... — нахваливала старуха. — Хорошо растут. — А дружно живем, так они и растут хорошо... — отвечала бабушка. — Да... Это для цветов главное дело. Хуже, чем без воды вянут, если ссориться при них. Ну, пойду я, Дуся... — Погоди... Я тебе еще пионов нарву. — Да куда уже... Еще такую красоту будешь портить. — Не убудет... — Кто это? — спросила Аленка, когда старуха ушла с охапкой цветов.— Чего это она такая? — Аленка хотел^ добавить, что старушка эта похожа на гн/лую луковицу, но не сказала. Бабушка и так поняла ее. — Жизнь у ей такая... — вздохнула она. — 14 В войну у ее всех детей поубивали. И всех — в один день. Завтра-то годовщина как раз будет, вот она и собирается на кладбище. — А Морошкина, она родственница ей? — Племянница... Когда Морошкина-то с лесу приходила, у нее и останавливалась. Из-за Алены немцы и дом сожгли, и всех детей постреляли... Аленка задумалась. — Получается, что эта старуха тоже партизанам помогала? — спросила она. — А чего же в книжке про Морошкину ничего про старуху не написано? И памятник тоже только одной Морошкиной поставлен? — Разве хватит памятников на всех, кто в войну погиб... — вздохнула бабушка. — Всю землю тогда надо памятниками заставить. И она встала. — Ишь ты, цветы-то как пошли... — похвалилась она. — Целую охапку нарезала, а и незаметно, что тронуто... — А у нас не растут... — опустив голову, сказала Аленка. — И на даче не растут, и дома тоже были два цветка, да так и засохли... И неожиданно для самой себя обняла бабушку, уткнулась лицом в ее добрый, домашний запах. — Ну чего ты, чего ты... — гладя Аленку по голове, сказала бабушка. — Ты что, плачешь |
