Пионер 1955-05, страница 57

Как же горячо забилось у меня сердце любовью к милым мне Дуняше и Ксении!..

— А вот куда отвезли дядю Стёпу от нас, я не знаю...— задумавшись, нечаянно

И тут Ксения, которая всё время что-то шила, сидя у стола под большой висячей

— Тебе, Сашенька, об этом говорить не надо! — сказала она, гладя меня по голове — Ведь Степан Саввич — политический, за ним жандармы во все глаза смотрят, ищут его. Скажешь где-нибудь так-то, не подумавши, глядишь, папане твоему беды не избыть.

И снова я хотела сказать, что к нам уже приходили, искали Кондратьева, но, подумав, сообразила, что если Ксения узнает, что Степана Саввича искали у нас, она будет беспокоиться о моих отце и матери, укрывших его. И я ничего не сказала.

Но — удивительное дело! — оказалось, что не обязательно надо говорить словами, Ксения поняла меня и без слов.

— Я уж и так об папане твоём думаю, не было бы неприятностей ему... Ну, девочки, посидите, я схожу на ту половину.

Но мы побежали вместе с Ксенией. Мама уже собиралась домой, и я стала просить её оставить меня ночевать у Дуняши: ночевала же Дуняша у нас!

— Вот что,— сказал дедушка Никита Васильевич,— пускай она, Грунечка, ночует у нас: поиграет с Дуней — и к нам придёт.

— А как она домой попадёт?

— Я сам её завтра приведу. Ну, девочки, бегите играйте: мама позволила!

Какой замечательный был этот вечер! Сначала мы все втроём — я, Дуняша и Катюша—играли с дедушкой в лото. Потом побежали на улицу. Но фонари по всей улице были разбиты, было темно и жутко, и только далеко виднелись редкие тусклые

— Вон там за углом была баррикада,— сказала Дуняша.—Ужас как стреляли! Но когда из ружей,— не очень страшно, а вот как стали из пушек бить по баррикаде, я уж так испугалась...

— И дядя Стёпа тут был?

— Нет, он на Пресненской был, на самой большой. Мамка к нему раз туда побежала, спрашивает: «Чего вам надо?» А папка сказал: «Победы нам надо, и мы её добудем!» А потом его ранили...

Мы говорили шёпотом, как будто на тёмной улице с неясными очертаниями обгоревших зданий и редкими огоньками кто-то

мог нас подслушать. Казалось, что за углом дома притаился враг, и вот-вот выскочит на нас, и страшно крикнет... Мы вскочили в дом. Ксения всё так же сидела за столом

В большой квартире было много сундуков, шкафов, и мы стали играть в прятки. Вдруг в самом разгаре игры в дверь тихо постучали три раза, как-то особенно. Ксения вскочила, прижала руки к груди и замерла. Стук повторился. Она кинулась к двери, открыла... На пороге стоял Кондратьев.

— Ой, Стёпа...—сказала она, не бросаясь к нему, а, наоборот, отступая. — Да как же ты? Ведь мало ли что?..

Она говорила, боясь за него, а бледное лицо её розовело и молодело от радости.

— Не бойся, я не один.— Кондратьев обнял её за плечи и прижал к себе, потом наклонился и обхватил сразу Дуияигу с Ка-тюшкой левой своей рукой: правая была подвязана на косынке.— А, и Саша здесь?— Он улыбнулся мне. Потом сел к столу, посадив Катюшку на колени, и осмотрелся.— Ну, все, видать, живы-здоровы,—с облегчением сказал он,— Пока в этой хоромине не плохо, да ведь хозяева скоро вернутся. Тогда, Ксеня, пойдёшь... Вот я тебе адрес написал, запомни.

— Чего ж ты, Стёпа, о нас думаешь в такое время? Ты о себе думай. Мы как-нибудь проживём.

— Время нынче хоть и трудное,— весело сказал дядя Степан,— но именно такое, когда надо думать обо всех и обо всём. Вешать голову нам некогда. Царское правительство думает, что оно задавило революцию, но мы снова соберём свои силы. В чём ошиблись, то поправим. Будем готовиться к новой борьбе.

— А здоровье?

— Здоровье моё крепкое...

Тут только я увидела, как сильно впали щёки у дяди Степана и как он тяжело опирается на стол.

— Папка...— Дуняша, всё время стоявшая около Кондратьева, не отрывая глаз от его лица, провела рукой по его плечу.— У тебя всё ещё болит?

— Ну что ты, дочка! Всё уже прошло.

— Рука маленько замешкалась, ещё плохо ею владею. Но и её наладим. Вот что, ребятки, мне надо матери кое-что ска-

Мы вышли в кухню, но никому не хотелось говорить: тут, в комнате, сипел отец Дуняши и Катюши, дядя Степан; ненадол-51