Пионер 1956-04, страница 61

дало многими тайнами: там были разные волшебные лампы, палочки, кольца, и всё это куда-то девалось! Разокрали, что ли? Осталась какая-то несчастная резинка, чёрный кот да два десятка заклинаний! И это называется королевством!..»

Не успел Абракадабр это подумать, как мимо пронеслись по перилам двое мальчиков, сверкнув золотой кистью, и раздался крик: «Стой!»

Это крикнул Мишка, слетая с перил на четвёртом этаже.

— Совсем забыл! — сказал он Феде.

Мальчики поднялись назад на пол-этажа к старику. Тот встал на четвереньки (иначе они его не видели) и, глядя на кисть, сказал, сладко улыбаясь:

— Здравствуйте, детки!

— Здравствуйте,— вежливо сказал Федя.

— Виделись,— сказал Мишка.

— Что же ты, милый мальчик, забыл про бедного старичка!

Абракадабр говорил с Мишей, но видел только золотую кисть, её одну, и так вцепился в решётку лифта, что прищемил кота. Кот заорал дурным голосом и вылетел из кармана вверх, как чёрная ракета. Мальчики отшатнулись.

— Вась!.. Вась... Вась...— сказал старичок и взял кота в руки.— Хороший у меня котик?

— Хороший,— сказал Федя.— Сейчас мы вас выпустим.— Он обернулся к кисти.— Кисть, а кисть... Что надо захотеть? — спросил он Мишку.— Ключ?

Мишка покачал головой:

— Раз лифт застрял между этажами, ключ не откроет.

«Может быть, сделать новый лифт? — подумал Федя и ответил себе: — Но он-то сидит в старом!»

Жалобно моргая, Абракадабр захныкал:

— Я хочу кушать!.. Я проголодался...

Федя велел кисти сделать пончик с повидлом. Когда кисть заработала, старичок так затрясся, что слышно было, как каждая его косточка ударялась о другую. Но этот звук был такой же тонкий, как гудок автомобиля Большого Ушана, посланника короля. Поэтому мальчики не слыхали ничего. Зато это услышали собаки всего квартала и подняли такой лай, что сержант милиции, стоявший около домовой конторы, подумал: «Надо не забыть проверить, всем ли собакам сделаны прививки от чумы».

Федя просунул старичку сквозь решётку пончик, ^ракадабр взял его и сказал, показывая умильно на кисть:

— Дай подержать!

Федя колебался.

— Да ты не бойся, отдам! — сказал старичок.— У меня таких кистей целый чулан!

Миша толкнул Федю локтем:

— Пошли!

— Ну, давайте меняться! — закричал старичок,— Я вам кошечку, а вы мне кисточку!

— Не,— сказал Миша.— Кисточка не наша.

И мальчики стали спускаться по лестнице.

— Стойте! Стойте! А как же я?! — завопил волшебник.

— Мы скажем дворнику. Он выпустит,

И они побежали вниз.

— Куда? Куда вы, мальчики? — кричал Абракадабр.

Услышав шум, Катя открыла наверху дверь:

— Федя! Ты куда?

— Во двор! — крикнул Федя и хлопнул парадной дверью.

Абракадабр мрачно усмехнулся: «Ага, они будут во дворе». Он сел в лифте на скамеечку и, для

56

удобства свесив голову вниз, обдумал план действий во всех подробностях.

Прежде всего он отберёт у мальчиков кисть! А потом... Потом заманит к себе! О, он ещё рассчитается с этими щенками! Они узнают, кто такой Абракадабр! Он их сотрёт не сразу, нет! Он будет их стирать каждый день по кусочку! Он будет стирать их по ноготку, по волоску! А они будут кричать: «Дяденька, не стирай!..»

Представив себе эту картину, старичок громко засопел от предвкушения мести. В нём кипела такая злоба, что даже его чёрный кот, видавший видь! и привыкший ко всему, вскочил на деревянный костыль и, склонив голову набок, начал смотреть на волшебника, будто видел его первый раз в жизни.

7

ворник Варфоломей поливал двор, смывая разноцветную грязь, оставшуюся от праздничного ремонта. В люке с дырочками кипела и пенилась вода, в неё вливались синие и жёлтые струйки. Заметив, что воробьи, слетевшие с только что покрашенной крыши, оставляли на вымытом асфальте зелёные треугольники лапок, Варфоломей направил на птиц струю, и они с криком разлетелись, мокрые и взъерошенные.

— С лёгким паром! — сказал добродушно Варфоломей.

К нему подбежали мальчики и сообщили, что кто-то застрял в лифте. Дворник недовольно положил брандспойт и ушёл. А мальчики, горделиво подняв головы, будто настоящие волшебники, двинулись

дальше, обдумывая, что бы такое необыкновенное сделать. Их всё ещё немного мутило, и, наверное, потому в голову ничего путного не шло;

Вдруг Мишка оживился. В глубине двора, на скамейке, между анютиными глазками и урной для окурков, дремала старушка. На её коленях лежали спицы и недоконченное вязанье. Это была ничья бабушка. Она часто давала ребятам конфеты просто за так, ничего не требуя взамен. А когда Миш-