Пионер 1958-06, страница 80

и оделил собравшихся южным лакомством — сладкими, мясистыми винными ягодами. Перзую горсть получила жавшаяся к сторонке, погибающая от смущения Сил Моих Нету.

Жуя и смеясь, дети рассказывали приезжему о жизни детского дома, о том, каким он был поначалу, и о том, каким кипучим, веселым стал теперь. Когда началось это «теперь»? Пожалуй, со дня Великой Порки. А дальше всего и не перечислишь. Учились, столярничали -и сапожничали, мыли посуду, играли в лапту и чижика, пели и танцевали. А главное, крепко дружили.

— Гляжу я на вас,— сказал Андрей,— на Аську гляжу: чудо! Ведь верно же, ребята, не пропали вы в трудное время? Стало быть, чудеса.

Нюша, которая, казалось, больше никогда не подаст голоса, вдруг пискнула:

— А чудотворное все от господа-бога.

Андрей переждал, пока уляжется общий смех, чтобы кое-что разъяснить этому щупленькому странному существу. Но другая девочка, толстогубая, с крупными жесткими кудрями, опередила его.

— Самое большое чудо свершится, по-моему, тогда,— вскочила она,— когда Нюшка человеком станет.— Слова Кати вызвали новый взрыв смеха, но она продолжала говорить горячо и серьезно: — А если хотите знать, чудес кругом полно. Как началась революция, вся жизнь — одни чудеса!

Все согласились с Катей. Андрей притянул к себе племянницу.

— Ну, вот я и приехал насовсем. Какие у нас с тобой планы?

— Планы? Варю сейчас пойти поискать или как? — неожиданно ответила Ася.

Сказала и вдруг увидела: Андрей сделался прежним. Куда девалась его уверенность, его непривычно взрослый вид?

— Она здесь? — для чего-то спросил Андрей, хотя все время, с той минуты как сел в поезд, он думал о том, что Варя должна быть где-то неподалеку от Аси и что встречи, перед которой он так робел, не миновать.

Кухня! Большая теплая кухня детского дома! Всегда ты пахнешь капустой и дымом, всегда полна грохота и звона жестяной посуды, треска поленьез, а нет поленьев,— так сучьев или шишек, жарко пылающих вместе с комками торфа. Твоя плита пожирает топливо даже в те дни, когда нечем питать остальные печурки в доме.

Черен твой потолок, зыщерблен пол, старозата и грязновата плита и нету, да и не было никогда над этой плитой круглых, сияющих, как медный таз, ча-соз, что однажды придумала себе в утешение Ася. И все же здесь слазно. Если бы не твердость жестокосердной Лукерьи, кухня давно бы стала клубом, красным уголком, а то и танцевальным залом детского дома, ибо что может быть привлекательней тепла и съестного духа?

Славно-то слазно. Но никогда в мечтах Вари — а она нет-нет да пыталась представить себе, как заново встретится с Андреем,— никогда, ни единого раза встреча эта не привиделась ей на кухне. Где угодно, но не на кухне!

Однако действительность не обязана совпадать с мечтой. В ту минуту, как Варя сосредоточенно делила на множество одинаковых частей испеченный в большущем противне картофельный, благоухающий селедкой форшмак, ватага детей доставила к ней Андрея.

Варя не обронила нож, не отложила его в сторону, а повела дальше, аккуратно следуя сетке, нанесенной на румяную верхнюю корочку. Почему рука ее продолжала свое размеренное движение, Варя сама не могла понять.

Застигнутая врасплох, Варя выглядела более чем скромно. Розозая кофточка, что береглась «к случаю», лежала в фанерной коробке; пышные рыжеватые Варины волосы прибраны под застиранную белую косынку, скроенную из бызшей пелеринки, на сером рабочем халатике вдоль ряда пуговиц — свежий, жирный след сажи.

«Ну что же... Все едино,— заставила себя подумать Варя.— Все одно — конец.— И выпря илась.— Так даже лучше».

— С приездом,— еле выгозорила Ваоя.

— Спасибо,— пробормотал Андрей.

От Феди ускользнула вся сложность происходящего. Он поднял с приколоченного под -опкой железного листа кусок торфа и протянул Андрею:

— Черноболотский? Как думаете?

На большую мужскую ладонь, стосковавшуюся по работе, лег коричневый рыхловатый ком, частичка огромного пласта, тысячелетиями создававшегося природой, вобравшего в себя перегной водорослей и мхоз, останки древнейших деревьев, поглощенных болотами.

— Похоже, что черноболотский,— с деланным оживлением произнес Андрей. И, опасаясь, что вновь наступит молчание, спросил: — Как, ребята, приедете летом на «Торфодобычу»?

Неловко переступив с ноги на ногу, он повторил приглашение, обещая показать, как добывается и формуется торф, обещая сводить гостей на конный дзор, на водокачку, продемонстрировать локомо-блльчик в десять лошадиных сил — первый источник электроэнергии на Черных Болотах.

Варя, казалось, не слушала Андрея, не слушапа даже тогда, когда он заговорил о редкостной, «первобытной» природе Приозерского края. Он был уязвлен. Каким вниманием прежде светились добрые карие глаза, стоило ему начать рассказ о Черноболог-ских лесах или озерах!

— А ты, Варя, приедешь к нам? Ну... на открытие электростанции?

— Конечно, приедет!—зырвалось у Аси.—Еще бы!

Варя промолчала, но отложила нож, опустилась на

темную кухонную скамью. Три года назад Андрей привез ей с Черных Болот несколько пучков нежных прохладных подснежников. Они лежали в лукошке, пересыпанные клюквинами. В тот вечер, счастливейший з Вариной жизни, она впервые услышала просьбу приехать хоть на денек в гости.

Варе не повезло: Ася заболела корью, и вырзать-ся на Черные Болота не удалось. А после... Ведал ли кто-нибудь, с какой мукой ждала Варя приглашения на «Торфострой»? Ждала и не дождалась...

— Вряд ли приеду,— медленно выгозорила Варя.— Недосуг.

Одна Ася смогла подметить тревогу, промелькнувшую в глазах Андрея. Такого ответа он никогда не слышал от робкой, покорной Варьки.

В часы затишья на фронте каждый вправе под/мать. помечтать о мирных грядущих днях. Мечтал и Андрей... Думалось о многом: о том, каким станет обновленный мир, о том, как по-новому сложится собственная судьба. Он упрямо не позволял себе думать о Варе. Разве такой должна быть та, кому он когда-нибудь отдаст свое сердце? Она будет особенной, настоящей. Ну, такой, каким должно быть все их юное революционное поколение,..

ПРИВЕТ ЧЕРНЫМ БОЛОТАМ

76