Пионер 1968-01, страница 61
ильная история тоже s^zi^ |1е входит в музыку, не тОШШЩ?^ ,>g-vffcm ...... является ее частью. /' Я» Однажды я сыграл f^-/ 1 своей маленькой дочери t^^terjv энергичную, быструю мелодию' Д°чь сказала, что это 0 ковбоях и лошадях. I fSKl / не хотелось ее разо- i ЦУЕэМ Г чаровывать, но автор му- чйгч VV/^-W зыки, которую я играл, •та Л | j '^ЖаСЩк итальянец по имени Рос-fyj ' I сини, наверно, никогда не if | ; || В » слышал ни о каких ков- К-/ 1Д| Н Н боях. Он написал муаы- L/* П лЗ-э брй КУ для увертюры к опере ^Т] .г- ^ L—s. «Вильгельм Телль», кото рая рассказывает о людях Швейцарии, а это довольно далеко от американского дикого Запада! Каждый знает историю Вильгельма 'Гелля — человека, который должен был стрелой сбить яблоко с головы своего маленького сына. Одна н та же музыка может рассказывать о совершенно различных вещах. Один человек, слушая музыку, представляет се- ............... бе, что это Дом-Кихот сражается с отарой овец, другой — видит штурм замка... Каждый может придумать свою историю, но все эти истории никакого отношения к музыке не имеют. Когда люди слушают музыку, они не думают об историях, они думают о чем-то другом... Но вы можете спросить: а почему же композиторы иногда дают названия своим произведениям? Почему они не всегда пишут просто: «Симфония», или «Трио», или «Соната»? Отчего, например, французский композитор Поль Дю-ка назвал одно из своих сочинений «Ученик чародея», если это совсем неважно для музыки? Ответ очень прост. Разве с вами никогда не происходило что-то такое, отчего вам вдруг хотелось петь или танцевать— словом, как-нибудь выразить свои чувства? Наверное, бывало... Вот то же самое происходит с композитором: он читает что-то, или с ним что-то случается, или он что-то видит — и ему хочется выразить свои чувства в музыке. Поль Дюка читал балладу Гете «Ученик чародея» — о том, как ученик старого волшебника превратил помело в слугу и заставил его носить воду. А как остановить «слугу», забыл, и вот вода за... ливает дом... Баллада йЙ4®^ так понравилась композитору, что ему захоте-1 лось писать музыку — он написал симфоническое ''W^-ЫИЯ скеРЦ0 под названием ^-ДЗ^ЙайИ» «Ученик чародея». /ТЩЗЩ Иоганн Штраус, на- ^^ЩНШЛ пример, написал очень ^О// ' ■'ш/Лн\ много вальсов. Один из ■''■''^ ш/1ш\А них 011 назвал «Голубой ■■'••'':шМШДунай». Вы, наверное, ••' / ' /я/г Шг у знаете его. Почему у это-^Ф^^шШ^^^^ш го вальса такое назва-"4 --/W- jS^tt Н11е? Возможно, именно Ш красота Дуная побудила Штрауса написать вальс. Пп есть ли что-нибудь общее между нотами и ре-коп? Другой вальс Штраус назвал «Сказки венского леса» — и он тоже не имеет никакого отношения пи к венскому лесу, ни к какому бы то ни было лесу вообще. Штраус точно так же мог бы назвать этот вальс «Голубой Дунай», или «Императорский вальс», или как-нибудь еще. Вальс Штрауса, как бы он ни назывался, — просто красивый вальс. Название его не имеет никакого значения— оно только помогает нам отличить один вальс от другого. Ну и еще, быть может, придает музыке какую-то окраску, вроде маскарадного костюма. Итак, музыка не рассказывает никаких историй. Но, может быть, она описывает какие-то картины? Например, восход солнца или ночь в лесу? Это уже ближе к истинному значению музыки. Если пет истории, о которых мы должны думать, слушая оркестр, если мы должны схватить лишь общую идею картины, значит, мы можем полнее сосредоточиться на музыке и больше насладиться ею. Возьмем, например, Шестую симфонию Бетховена. Здесь столько чудесных мелодий и сильных ритмов; симфония проникнута удивительным настроением — счастливым и мирным. Бетховен связывал эту симфонию с представлением о сельской жизни — крестьяне, ручьи, птицы, пастухи... Поэтому он назвал ее «пасторальной». Слово «пасторальный» как раз и означает нечто относящееся к идиллической сельской жизни. Вторую часть своей симфонии Бетховен назвал «У ручья». Движение музыки должно подражать журчанию воды в ручье, вызвать у слушателя представление о ручье. Но предположим, что мы назовем эту часть «Сон в гамаке», и вместо движения воды представим себе спокойное покачивание гамака между двух деревьев. Будет ли это иметь значение для музыки? Музыка останется такой же красивой и так же удовлетворит нас... Одно из лучших произведений из числа тех, которые рисуют картины, создал Мусоргский. Это его «Картинки с выставки». Мусоргский рассматривал рисунки, развешанные по стенам музея, и сочинил фортепьянные пьесы, в которых он хотел описать эти рисунки. Другими словами, он попытался сделать нотами то, что его друг художник Виктор Гартман сделал рисунками. Потом французский композитор Морис Равель переложил «Картинки с выставки» для оркестра — как будто раскрасил их. Конечно, ноты не могут сделать то же, что и рисунок. Нельзя нарисовать нотами нос, дом или заход солнца. Но, оказывается, что-то вроде этого сделать все-таки можно... Например, в одной из картинок Мусоргский изображает детей, которые играют в парке и ссорятся друг с другом. тР |
