Пионер 1981-03, страница 52

быть,— рассудил отец.— Воскресенье. Все, кому надо, приехали. Катер, как и человек, по воскресеньям должен отдыхать.

— Чего я сижу-то?—спохватилась Екатерина Васильевна.— Самое главное забыла.

Она вынесла чемодан с застежкой «молния», открыла его, и из чемодана дохнуло

Всем гостья дала по подарку: отцу — бритвенный прибор и алую бархотку; бабушке Матрене — носовой платок, вышитый татарским узором, да такой большой, что бабушка примерила его на плечи, пошевелила ими и

— Я тоже с пустом не езжу.

шоколадку в коричневой обертке, и на лице у девочки появилось то непередаваемое выражение, какое люди в любом возрасте вольно или невольно придают себе, когда вспоминают себя маленькими.

— Ну, вот,—сказал отец.— Всем сестрам по серьгам. Спасибо!

стол банки с консервами, с вареньем домашнего производства, самодельные пироги и ватрушки, на что бабушка Матрена отозвалась с

— Я тоже без гостинцев не езжу, Катерина, ты уж вся исхлопоталась. Садись-ка грибы отведай моего приносу. Вкусные какие грибочки! Да со сметаной.

После грибов, разливая чай по маминым чашкам с розами, Екатерина Васильевна спросила Галю:

— Ты как любишь: покрепче или послабее?

Галя с издевкой взялась за сердце и отве-

— Послабей, послабей.

И увидела, что ее издевка тревогой отозва-

— А я люблю покрепче да погорячей,—улыбалась бабушка Матрена, прихлебывая чай из блюдечка. Блюдечко она держала по-старинному, «по-купечески- — на всех

округлив губы*отчего чай в блюдечке подергивался рябью.

После чая Галя хотела незаметно оставить гостей, да Екатерина Васильевна окликну-

Девочка остановилась.

— Ты меня извини, Галина,—сказала женщина.—Ты большая, а я тебе, как маленькой,

Она вынула серьги из ушей и виноватым,

— Не отказывайся. Пожалуйста!

Галя не успела опомниться, как отец и бабушка Матрена заговорили наперегонки:

— После десятилетки!

— На выпускной вечер.

— Тем более у тебя день рождения в

сильевна.—Да сказать не смела, что ли? С днем рождения, Галина! Хоть он у тебя уж и прошел... Лучше совсем поздно, чем вообще

А Матрена Петровна с тихим восторгом смотрела на девочку, словно воочию видела выпускной вечер и Галю на нем, которой к тому времени исполнится семнадцать лет.

— Ой, Галя! Ой, Галя!—Она радостно качала:— Ох, и пойдут тебе синие-то серьги к белому-то платью. Ох, и пойдут! Ох, дожить бы мне до выпускного-то вечеру и хоть одним глазком взглянуть на тебя. Доживу ли?

Общая радость передалась девочке. Она

сказала, глядя прямо в глаза Екатерине Ва-

— Ой, спасибо!..

После происшедшего все сели смотреть телевизор. По телевизору показывали море.

— Моя стихия,—сказал отец.

— Ох, Александр Николаевич, какой ты

на, а Екатерина Васильевна улыбалась и подтверждала:

— Стихийный он. Стихийный!

зор. и девочка чувствовала, что они ведут этот разговор и для нее, чтобы и ей было весело. Она покорно улыбалась, а левую руку, в которой были серьги, покалывала судорога.

Галя потихоньку ушла в прихожую, достала круглое мамино зеркальце, поставила на подо-

ней, заглянула в него.

Из зеркальца на нее смотрело загорелое лицо с большими взволнованными глазами, выпуклым лбом и вьющимися после камской воды волосами.

нулась своему отражению. Отражение расплющило нос, в улыбке показало все тридцать

что разобрать их цвет было невозможно.

Гале стало грустно, и теперь она увидела, что в зеркале глаза и серьги похожи по цвету, только глаза — глаза, а серьги—камушки... Из зеркала на нее глядела маленькая принцесса, которой предстоит вырасти и танцевать

Когда это будет?

Она попыталась прицепить серьги к ушам,

Если бы в мочках ушей были проколоты дырочки, как у Екатерины Васильевны!. Так за чем дело стало? Девочка достала катушку с нитками и иголкой и только устроилась перед зеркальцем, как вздрогнула от голоса бабушки Матрены.

©