Пионер 1988-02, страница 41

А Ветер молча кивнул.

Среди суматохи мы незаметно скрылись в стене, вернулись в свой двор. Долго молчали, сидя на лавочке, переживая недавний урок.

— Я все видела,— сказала Алена.— Вашу Елену. Елену Григорьевну. А когда вы назвали ее Еленой Прекрасной?

— К сожалению, после смерти.

Мы осознали все слишком поздно. К ней обращались за советом и помощью все бывшие ученики: кто женился, кто разводился, у кого были трудности на работе. И когда кто-нибудь улетал в командировку и не с кем было оставить детей, он звонил Елене: «Елена Григорьевна, я в цейтноте...» И она всегда бросалась на помощь. Мы вспоминали о ней, сухонькой, седой, неизменно веселой и мудрой Елене, как о палочке-выручалочке в самую трудную, самую последнюю минуту, не осознавая до конца, что живем под ее щедрым покровительством. Мы, взрослые, были для нее всегда учениками — Юрой, Женей, Леней...

—- У нас не будет Елены Прекрасной,— вздохнула Алена.

— Будет другая,— ответил я.

— И Кота. И Жоры. И миманса...

— Будет, все будет. Я вас с ними познакомлю. Нужны только терпение и полет фантазии.

— В полет! — Кир вдруг соскочил со скамьи.-— Ветрогон, ты готов?

— Готов!

— Мы немножко полетаем и вернемся,— пояснила мне Алена.

— Вы правда умеете летать? — спросил я без всякой иронии. Я уже ничему не удивлялся.

— Умеем,— смешно прошлепал губами Ветрогон. - Когда ты снимешь гипс, мы возьмем тебя с собой. А так можешь разбиться!

Я нагнулся, ошупывая тяжелую гипсовую ногу. А когда поднял голову, ребята уже бежали по солнечной стороне улицы.

Не скучай, писатель!

Тут я запаниковал, стал лихорадочно анализировать все происшедшее со мной. Зря я не дождался отца, когда был в нашем дворе, забыл, что он возвращался с работы поздно. Встречаясь, мы разговаривали кратко, по-мужски скупо: «Ты ужинал?» «Ужинал». «А где мама?» «На кухне. Ждет тебя».

Бывший купеческий двухэтажный дом был переполнен семьями, в кухне горели с десяток керосинок с разнобокими кастрюлями, великой интуиции требовал поход в туалет. Время и пространство нашей жизни были расписаны точно и скупо наперед.

Я и сейчас, среди великолепия жизни, сказал бы отцу, если б случайно встретил его на улице: «Мама ждет тебя. Она на кухне».

Но отца нет. Нет и той общественной кухни.

Есть новые дома, квартиры, гостиные, спальни, кабинеты.

Я оглядел двор, улицу, небо. Все было пустынно. Ребята не торопились возвращаться из своего загадочного полета.

Радость поет, как весенний скворец...

— Нет, вы не правы, товарищ писатель' Когда их родители уезжали на отдых, ни о какой собаке

и речи не шло. Каждый должен иметь свою прописку. Собака незаконна в этих стенах.

И разгневанная тетка Алены, Ветра и Кира указала квадратным пальцем на сидевшего на паркете подсудимого — задумчивого умного Гаврика. Гаврик и ухом не повел. Он ведать не ведал, что находится без прописки в квартире своих друзей.

— Тогда переселим собаку ко мне,— сказал я

— Не против.— Тетя Лена уперлась мощным оранжевым затылком в спинку кресла, вытянула толстые ноги, закурила сигарету.— Вы один в квартире, а у меня муж-доцент. Он не переносит лишних звуков.

— Кир,— сказал я, стараясь быть спокойным,— бери Гаврика и мигом переселяйся.

— Есть! —Кир схватил с пола сеттера.

Ветер, бросив хмурый взгляд на тетку, встал

рядом с ним.

— И я с вами! - - Алена распахнула дверь.— Идем, ребята!

Они достали мячики на резинках из карманов и постукали о свою дверь: мол, прощай...

— Американские? — спросила, выглядывая из-за двери любопытная тетя Лена.

— Нет, наши.— Алена изо всех сил ударила мячиком о стену- Вот он купил.— Она метнула взгляд в мою сторону.

И тут мяч разлетелся Из него посыпалось что-то желтое.

— Я знала, что этим кончится, - произнесла тетя Лена, взяла щепотку опилок, понюхала.— Странно пахнет...

— За мной! — скомандовал я ребятам.

Мы спустились в вечерний двор. Трудно покидать его так сразу, ни с того ни с сего, трудно менять свои привычки, налаженную жизнь. Даже из-за Гаврика. Но что делать? Однажды приходится совершать неожиданные даже для себя самого шаги...

Я сказал:

— Приглашаю всех на танцы.

Алена так и подпрыгнула на месте

— Вот это человек! Я всегда верила в тебя, писатель!

Я лихорадочно заработал мозгами и произнес:

— Поселок Пушкино, 1 июня 194V года...— Нет, поправился я,— Ярославский вокзал.

— А что делать с ним? — Ветер указал на сеттера, которого гладил Кир.

— Кир, помести его пока в тот самый ящик,— посоветовал я.— Гаврик, мы потанцуем, проветримся и вернемся.

Определив Гаврика, мы построились привычной колонной у забора с надписью о ремонтных работах. Как вдруг дверь парадного распахнулась, кто-то, тяжело дыша, нагнал нас и у самого забора вцепился мне в спину.

Мы стояли на хорошо освещенной площади трех вокзалов, у необъятной стены Ярославского вокзала, на которой висело расписание электричек. Я сверил часы с расписанием и помчался во главе команды на уходящую через минуту электричку. Едва мы плюхнулись на свободную скамью, как электричка свистнула и тронулась с места, плавно набирая скорость.

Напротив нас уселась рыжая толстая девица, разглядывавшая нас с превеликим нахальством и одновременно с удивлением.

— Дети,— сказала баском девица,— вы куда собрались, на ночь глядя?— Потом она вгляделась в меня, всплеснула руками:— Ой, писатель, неужели это ты?

©