Пионер 1990-01, страница 26

Мягкие пальцы, жужжание массажера... Полудремота... И опять уходит, сглаживается острая зыбь тревоги... Нельзя, чтобы уходила! Воины-итты, на помощь!.. Марсиане сдвигают над мальчиком щиты. Темная изнанка щитов— как сумрак той круглой комнаты, куда он сорвался с трапа. «Мама, где я?!»

— Что с вами? Беспокоит?

Итты не выдают ни мыслей, ни чувств. По крайней мере истинных...

— Ничего. Ноге почему-то щекотно. Будто муха...

— Это бывает. Коллега, смените частоту.,.

Под вечер пришел Кантор.

— Как самочувствие, мальчик?

— Они задавили мне голову этим излучением...

Да не выдумывайте, излучения нет. А голова... что поделаешь, это, Матиуш, видимо, от нервов и перегрузки,.. Доктор говорит, что вам полезно было бы полежать в клинике Института психотерапии у профессора Карловича.

— Какой доктор? Клан или... этот?

— Оба...

— Никуда я не поеду! Они там постараются... вместе с вами! Вы хотите, чтобы я все забыл!

— О чем вы?

Ох, Ежики! Ты же на тропе войны. Где хитрость, где сдержанность? Где итты, которые не ведают слез?

— Вы знаете о чем! О Якорном поле!.. Вы думаете, я ничего не помшо? Как вы... там...

— Вы опять о своем. А я-то надеялся, что все позади... Ну, хорошо, хорошо, в любом случае плакать не следует.,.

— Не поеду я в клинику! Хоть силой волоките!

Кантор встал. Сказал сухо:

— Я и не настаиваю. Это будут решать ваши родственники... Вашей... э... тетушке разрешено опекунство, и через три дня вы можете отправиться домой.

Ежики откинулся на подушку, рукавом пижамы отер мокрое лицо. Вот это новость!.. Хотя... удавление и радость все равно где-то позади главного. Позади воспоминания о кронверке. О ловушке...

— ...Только не делайте вид, что это для вас новость,— с упреком говорил Кантор. Направляя жалобу во Всемирный комитет по охране детства, вы ведь ждали именно такого ответа, не так ли?..

— Во Всемирный... Я не...

— Боже мой, но зачем вы сейчас-то обманываете? Если не вы, то кто? Я туда не обращался, считал, что бессмысленно, дело увязнет в инстанциях... Тетушка тоже... А тут сообщение: жалоба лицеиста Радомира на якобы вопиющее ущемление его интересов и прав... Когда во Всемирный комитет жалуется мальчик, они работают молниеносно. Надо же показать всему свету чуткость и оперативность...— Кантор был явно раздосадован.

Ежики молчал, соображая.

— Вы ведете себя так, будто и в самом деле ни при чем,— уязвленно сказал Кантор.— Л зачем отпираться? Подавать жалобы право любого человека, к вам не может быть никаких претензий... Разве что одна: окольный путь, который вы избрали... Надо же додуматься! Так рассчитать схему связи и воспользоваться кабелем Всеобщего информатория! Честное слово, я восхищен...

«Яшка... Родной мой Яшка, спасибо тебе!»

— Ну, слава богу, вы улыбаетесь... Действительно, можно гордиться такой выдумкой. Я давно знал, что вы подключаете «Собеседник» куда не следует, контакты там совершенно разворочены...

— Вы и это выследили,— сказал Ежики с пренебрежительной ноткой.

— Странный упрек, Матиуш. О своих воспитанниках я обязан знать все.

«А знает он, как я его ненавижу? И боюсь... Нет, не боюсь, но...»

Опять вернулось ощущение непонятной опасной игры вокруг него, Матиуша Радомира. Как при вчерашнем подслушанном разговоре. Нет, не игры...

— Господин Кантор, извините, я устал...

Ну... хорошо, мальчик. Извини и ты, я был резок. Мы потом еще побеседуем, ладно?

Кантор не ушел — выплыл. А Ежики стал думать о Яшке. О замечательном друге Яшке, который пустил в Кантора и местную Опекунскую комиссию такую торпеду!

«А я про тебя совсем забыл. Прости... Ты мне и снова поможешь, верно? Вдвоем-то мы во всем разберемся...»

Так он думал весь вечер. До позднего, самого подходящего часа.

8, «Я - звезда», Желтое окно

В прихожей больничного блока дежурила опять сестра Клара. Читала книгу у зеленого абажура. От света лампы веснушки Клары казались частыми и темными. Чуткая была сестра, сразу подняла голову:

— Ты что не спишь, Мати? Болит что-то?

— Да не...— Он подошел к столику.— Сестра Клара, можно мне на минутку в парк?

— Мати, ты С' ума сошел?

— Ну, мне очень надо... Пожалуйста...

Доктор говорил, чтобы никуда... И господии

Кантор.

— Но они же не знают, как мне надо.

— Ночью... Что за фантазии?

— Да не фантазии... Он смущенно переступил на теплом пластике. Понимаете... у меня там йхоло. Зарыто под старым дубом. А сегодня — срок взять его. Так полагается, а то оно силу потеряет...

Сестра Клара не так уж давно была школьницей. Знала, что если речь идет о йхоло, о связанных с ним обрядах и секретах, дело это серьезное.

— Ох, Мати... Господин Кантор очень строго говорил, что...

— Да он боится, что я опять рвану на Кольцо! А куда я вот так-то?! — Ежики дурашливо поддернул пижамные штаны, опять потоптался.

Говорят, ты уже гулял босиком...

— Но не в этой же арестантской хламиде!

— Ох... я не знаю...

Ежики сцепил два мизинца:

— Вот! Двумя кольцами клянусь — через десять минут приду обратно.

Такими клятвами не шутят, это Клара тоже знала.

— Но... неужели нельзя подождать до утра? Темнотища же в парке...

А вы дайте ваш фонарик.

— Ох, Мати,— снова сказала Клара. И дала фонарик, с которым дежурные сестры обходят ночные палаты...

24