Пионер 1990-09, страница 67

мечал его. А вот живой мир сразу обратил на него внимание и учредил в нем день и ночь, месяц и год.

И еще семь дней — неделю.

Человек в древности был ближе нас к природе, тоньше чувствовал зависимость своего здоровья от космоса. Земли и воды.

Вот он и выделил во времени жизненно важные циклы: ночь для сна, а день для деятельности, а затем и неделю, и месяц, и год

Эти циклы были взяты не с потолка, а с неба — из космоса.

Год — от Солнца, ибо за год Земля совершает полный оборот вокруг Солнца.

Месяц — от Луны, ибо за месяц Луна совершает полный оборот вокруг Земли и вокруг своей оси.

Семь дней недели — от семи звезд Золотого небесного ковша — созвездия Большой Медведицы.

Эти циклы упорядочивали жизнь человека и делали ее слиянной- с природой и космосом. то есть более ритмичной, защищенной и осмысленной.

За год человек выращивал и собирал урожай и вместе с весной, летом, осенью, зимой и снова весной проживал юность, зрелость, старость и опять обретал весну-юность, а вместе с ней и силы.

Недаром у великого канадского писателя Генри Девида Торо есть удивительные слова:

«Пока я дружу с временами года, я не представляю себе, чтобы жизнь могла стать мне в тягость».

А неделя?

В древности люди на износ не работали, иначе род человеческий выродился бы и погиб. Погиб бы он и при сплошном бездействии.

Люди искали и нашли разумную череду дней для работы и отдыха — неделю: цельный цикл из семи дней.

Цикл этот, выработанный тысячелетиями, самый оптимальный для организма человека и такой же естественный, как пульс, как удары человеческого сердца.

В 30-е годы у нас в стране была попытка отменить неделю и заменить ее шестидневкой. На поверхностный взгляд — ничего страшного, даже выходных прибавилось.

А люди стали хуже работать

и плохо отдыхать. Почему?

Да потому что семидневная неделя была у них в генах, в крови и никаким приказом отменить ее было нельзя.

Общество было вынуждено вернуться к прежней неделе.

А мы вернемся к четвертой заповеди.

Вы, конечно же, заметили, что в ней днем отдыха названа суббота. Дело в том, что в старину неделя начиналась с воскресенья и заканчивалась субботой.

Ныне же неделя начинается с понедельника и завершается воскресеньем. (Кстати, в древнерусском языке «воскресенье» называлось еще и «неделей», отсюда «понедельник» — «после недели».}

Четвертая заповедь, основанная на сценах сотворения мира, советует работать не абы как, а созидать, облагораживать Землю своим трудом. Помните, в первый день был сотворен свет, в третий — выращены травы и деревья, в шестой — насажен сад?

Сад — любимый образ в произведениях Антона Павловича Чехова. Сам писатель был искусным цветоводом и садовником, и деревья, посаженные им в Мелихове и Ялте, помнят его.

Четвертая заповедь начинается словами о дне отдыха:

«Помни день субботний, чтобы святить его...»

И завершается словами о нем же:

«...день седьмой, суббота,

Господу Богу твоему».

Это значит надо стремиться к тому духовному и физическому совершенству, которое воплощено в словах Библии: «Бог есть любовь».

В древней и вечно современной мечте человечества о земном идеале.

Седьмой день на особицу выделен в заповеди, как в старинных книгах золотом или киноварью выделяют заглавные буквы.

Этот день — праздник души!..

Пусть душа ваша радуется общению с природой, с людьми, близкими вам; с миром высокой поэзии и музыки. Пусть она испытает счастье, оттого что вы посадили дерево или помогли слабому.

...На этом кончается первая скрижаль, где запечатлены четыре заповеди о Боге.

Вторая скрижаль — о Человеке.

64

Такой уж иной человек родится: чертить да красить, да что-нибудь мастерить, вроде как пить-есть ему надобно. Сундук, скажем, и без прикрас в обиход пойдет. А художнику охота, чтобы этим сундуком любовались.

Б. Шергин.

«Лебяжья река».

Дед мой вот что сказывал.

В стародавние времена полюбил парень девицу. Лицом он был не красив, и потому боялся лишний раз ей на глаза показаться, не то что речи о любви заводить. Думал он, как быть, и надумал сделать ей такой подарок, чтобы без слов поняла про его любовь. Парень этот был искусный резчик, ковши, ложки, чаши резал. Вот и затеял он вырезать ковш красотой словно утица. Три дня не пил, не ел, все к уткам, что на озере жили, присматривался. А потом и вовсе про себя забыл, заперся в избе и вышел только тогда, когда утица, словно живая, получилась. Ковш этот, что зовется скопкарь, о двух ручках. Вот одна из них головой утиной стала, а другая хвостом вытянулась. Пришелся подарок девице по сердцу. Ай да мастер, экую красоту сотворил — как не полюбить такого. Вскоре свадьбу сыграли, и родился у них первым сын— весь в батюшку. И у него к резьбе дар был. Отцовскую утицу он повторил, да еще узорами украсил. А внук, когда подрос, тоже к резному делу всей душой прикипел. К тому ковшу изобрел-приладил маленькие ковшики — «утят для малых ребят». Так и повелось: от отца к сыну передавалось мастерство, и, сохраняя отцово и дедово, добавлял каждый резчик свое умение и выдум-