Техника - молодёжи 1936-10, страница 45

А. ПАЛЕЙ

Мне давно хотелось прокатиться на паровозе, и я неоднократно говорил об этом моему приятелю, старому машинисту Тураеву. Но он почему-то каждый раз уклонялся от определенного ответа. Мне было непонятно, почему он не хочет выполнить такое, в сущности, невинное, желание. Наконец, несколько обиженный, я перестал говорить об этом.

Прошло довольно много времени. Но вчера неожиданно Тураев пришел ко мне и, хитро щуря маленькие глаза, предложил мне немедленно поехать с ним. Я не мог удержаться от сердитого вопроса:

— А почему до сих пор нельзя было?

Глаза Алексея Степановича прищурились еще больше.

— Сегодня интереснее.

Этой лаконической фразой он и закончил свое объяснение, а я знал по. опыту, что выжать из Алексея Степановича больше слов, чем он счел нужным произнести, — затея абсолютно безнадежная. Поэтому мне осталось проглотить свою обиду и последовать за ним. Всю дорогу Тураев был очень молчалив, даже больше обыкновенного. К счастью, итти было недалеко: я живу в двух шагах от вокзала.

Мы быстро прошли на перрон. Широкогрудый красавец-паровоз, впряженный в длинный пассажирский состав, пыхтел, клокотал, исходил паром. Он был полон нетерпения, он весь дрожал от накопленной и сдерживаемой мощи. Казалось, он не дождется знака водителя, избыток силы сорвет его с места, бросит вперед, и он помчится по сверкающим на солнце, сходящимся вдали рельсам, увлекая за собой грохочущие, звенящие, сталкивающиеся буферами вагоны.

Но нет, он стоял покорно, как вкопанный, и ждал хозяина. Хозяин поднялся по крутым ступеням, и я последовал за ним. Он поздоровался с помощником и молча указал мне на небольшую скамеечку. Я сел и смотрел на бушующее в топке пламя, на двух напряженных, сосредоточенных людей. Я обводил взглядом тесную внутренность кабинки с непонятными мне приборами, рычагами и рукоятками, и вдруг, выглянув в боковое окошечко, я увидел, что над нами уже не навес вокзала, а синее июльское небо, что мимо плывут стрелки и вагоны на запасных путях,— так плавно машина взяла ход в руках властного мастера.

Потом нас несколько раз качнуло на скрещени- ' ях, толкнуло от резкого убыстрения хода, и вот

мы уже вырвались из станционной путаницы рельсов. Эта дорога глубоко врезается в глубь Москвы, но очень скоро — скорее, чем обычно при загородных поездках, — замелькала зелень. По тому, как дрожал и раскачивался паровоз, как уходил из-под ног пол, я чувствовал, что скорость очень велика.

Взглянув на своих спутников, я удивился: я в первый раз ехал «а паровозе, но твердо знал, что так не должно быть. И Тураев и его долговязый помощник работали, словно в цехе или лаборатории. Их, очевидно, совершенно не интересовало то, что происходит вне кабины. Они не выглядывали наружу. Но ведь они должны следить за сигналами! Еще толчок, еще быстрее ход. Я посмотрел в окошечко: с невероятной скоростью мы шли под крутой уклон.

В первый раз после того, как мы тронулись, Тураев обратился ко мне. Он молча указал на циферблат указателя скорости. Стрелка вздрагивала около цифры 120.

Но ведь эта дорога с весьма густым движением имеет свой график, рассчитанный на гораздо меньшие скорости. Как,же быть с идущими впереди поездами? Смутное беспокойство возникло у меня.

Словно отвечая на мои мысли, Тураев подал мне небольшой, но, как я немедленно убедился, превосходный бинокль. Я 'вернулся к окошечку и, наладив винт, жадно прильнул к стеклам бинокля. Вниз, под уклон, куда мы катились, как в пропасть, все ускоряя ход, было видно очень далеко, а бинокль еще сильно увеличивал видимость. И вот вдали что-то мелькнуло. Дымок. Пятно. Поезд!

— Но ведь мы догоним, врежемся в него! — воскликнул я, и тотчас же мне стало стыдно. Вот уж действительно у страха глаза велики. Почему же непременно догоним? Гораздо естественнее предположить, что встречный поезд идет по параллельному пути.

Но Тураев беспощадно убил эту надежду. Первые сказанные им в эту поездку слова, — сказанные достаточно отчетливо и громко, чтобы преодолеть грохот, звон и, лязг металла, — прозвучали, как смертный приговор:

— Встречный. Он пущен по этому же пути.

Вернее всего, что этого еще нельзя было заметить, но такова сила внушения — мне тотчас же показалось, что я (явственно вижу: да, поезд идет именно по этому пути.