Техника - молодёжи 1965-10, страница 43

Каким увлекатзльным делом оказалась работа в области цветомузыки! После опубликования в № 10 нашего журнала за 1959 год ст'а ьи о ней в редакцию поступило немало сообщений об организации общественных конструкторских бюро и групп по проектированию экспериментальной аппаратуры для цветомузыки. В исканиях энтузиастов теперь отчетливо выявились два направления. Одно вн₍ и свою задачу в создании аппаратуры, которая подчинялась бы непосредственно композитору-колористу. Друге е разрабатывает идею автоматического рео разов ния звука в цвет, выдвинутую в 1959 году инженером К. Леонтьевым.

Если мы обратимся к истории цветомузыки, то увидим, что раньше поиски шли главным образом в первом направлении. Сейчас оно переживает как бы второе рождение. И очень своевременно оглянуться назад, чтобы сравнить с тем, что делается сегодня. Это тем более поучительно, так как прин-цкгкальные трудности в цаетомузы е остаются прежними, хотя решаются они новыми техническими средствами.

И ак, 1742 год. В Российской академии наук идет ис"куссия о «клавесине для зрения», первом цветомузыкальком инструменте, ко орый предложил французский пастор и матема кк Луи-Бертран КАСТЕЛЬ («отец Кастелий»). Первую речь попиз-носит академик Г. КРАФТ, профессор экспериментальной и теоретической физики.

Сей инструмент акой быть должен, чтобы в нем находились клавиши, обыкновенным расположенные порядком, по которым ежели ударит перстами искусный музыкант, то не гармонический звок из себя бы издавали, а показывали размалеванную каким ни есть колером палочку или дощечку... Ежели кто хочет прилежно музыку сию слушать, тот, без сомнения, должен стараться, чтобы ни один колер из виду его не ушел. Следовательно, всякий слушатель музыки сей должен быть Аргус, а ие Циклоп.

...Теперь уже см жу ясно то, что дум ю Самовольно очень роздал тоны цветам честный отец Кастелий. Правда, вместо основания или начальной ноты можно всякий цвет выбрать. Выбрал он лазоревый. Изрядно! Коли сей цвет уже принят за основание, то надобно ему за квинту прибрать такой цвет, который, без сомнения, заключал в себе полуторную меру, как число два к числу три. Вместо сего расстояния, то есть вместо ноты пятой, которую квинтой обыкновенно называют, назначил Кастелий цвет красный. Да что тому за резон? Чем он докажет т. кую пропорцию между лазоревым и красным цветом, какая находится между двойкою и тройкою?.. Кто ему открыл, что от лазоревого морской ц| ет диезом называться может?..

Ырафту от имени всей аиадемии отвечал доитор медицины П к профессор физиологии, академик И. ВЕЙТБРЕХТ.

Правда, приятно согласие музыкальное, приятны и колеры, ио их приятность весьме разная. В музыке увеселяэт нас

мать о сколько-нибудь приблизительном воспроизведении цветовой партии («Р усская музыкальная газета», 1917 г., № 11—12).

Примерно в то же время состоялось исполнение «Прометея» ■¹ в К ью-йорне. Для воспроизведения партии цвета использовали аппарат, специально сконструированный Эдисоном. Но и а России после Великой Октябрьской социалистической революции появились свои эдисоны цветомуз! ikk. Одним из них был профессор Калининского педагогкче кого ин титута П. П. КОНДРАЦКИЙ, ученик известного специалиста по т рик нрасителеи академика В. Г. Шапошникова. В цветоведн >й лаборатории калининской теистильиой фабрики «Пролетарка» Кондрацкий провел большую эксперимен альную и теоретическую работу, которая и сегодня представля !т интерес для художнико прикладников, музыкантов, специалистов по технической эстетике. Итоги своих исследований ученый подвел в книге «Основы колоростатики», выпущенной в 1932 году. В ней мы находим и любопытную систему «ноткой» записи цвета, которую Кондрацкий использовал для постройки цветового аппарата— колорофона. Вот впечатления очевидца.

Ж ена ученого играла сонату Бетховена. А он сам, сгорбившись, в темноте перебирал клавиатуру небольшого аппарата. Экран ргзбрасывал то мягкое, легкое, то пряное, возбужд эщее цветовое сияние. Хроматическая гамма ц е-тов по специально написанной партитуре дополняла, по-ио-вому раскрывала и объясняла композитора. Музыкальные осприятия сливались с цветами (М. Смирнов, Цвет и звук. «Легкая индустрия», 5 июня 1934 г.).

В послевоенные годы работу в области цветомузыки продолжали сотрудники музея А. Н. Скрябина. По просьбе директора музея Т. Г. Шаборииной свое мнение по этому вопросу выска ал академии С. И. ВАВИЛОВ. Вот его письмо от 22 апреля 1946 года, которое мы публкиуем впервые.

Направляя вам копию моего заключения в Управление по дел м искусств при Совете Министров РСФСР, считаю, однако, своим долгом сообщить вам, что вопрос о созд^ нии так называемой «световой музыки» очень сложен и, насколько я знаю, до сих лор не имеет удовлетворительного решения.

Я присутствовал иа концерте из произведений А. Н. Скрябина в бывшем Благородном собрании, когда производил сь такого рода, к сожалению, неудачная попьтка. Мне также хорошо известно, что опыты художника Гидони в этом отношении не имели успеха. По-видкмому, хорошие результаты получил только Дисней в своих мультипликационных цветных звуковых фильмах.

СКОРО ВПЕРВЫЕ ЗАЖЖЕТ СВОИ ОГНИ И ЗАЗВУЧИТ В СКРЯБИНСКОМ КОНЦЕРТНОМ ЗАЛЕ МОСКВЫ

перемена — скорое ударение, повторение тонов и различное их одного с другим соединение. В цветах, напротив, увеселяет тихость, простота, продолжающееся вдаль и постоянное представление не как сложение, а как одного цвета к другому приложение. Приятен бывает и цвет одинокий, да, как гозорят, одна струна ке много гремит. Частая и скорая перемена цветов не столько может глаза наши увеселить, сколько ослепить. Сне легко станется, что может найдено быть для глаз наших увеселение иное, которое не меньше усладит нас, чем музыка. К чему кто склонен, тому то больше и приятно. Не всем одна забава угодна. Часто бывает, что вещь самую любя, цвет ее презираем («Р е ч и, которые в публичном собр нии Академии наук читаны были апреля 29 дня 1742 года», Санкт-Петербург, 1742 г.).

|Лан видим, критика была суровой, ко справедливой. Потре-■ ■ бова >сь 175 лет, чтобы пройти дистанцию от первого ин-с ру 1ента цветомузыки до первого цветомуз ынального концерта. 4 февраля 1917 года оркестр Большого театра вместе со светотехни юм исполнил в Москве «Промет >я» (Поэму огня) А. Н. Сирябина. Цветовую партию для своего произ еде-ния написал сам композитор, который видел в ней художес г-венную необходимость. Однако светотехника подвела исполнителей.

Нак это, быть может, ни странно, в распоряжении Большого театра оказалось всего лишь три смены различных цветов. При таком положении, конечно нечего было и ду-

Думаю, что с технической стороны организация такой светомузыки является делом весьма трудным.

Следующий шаг в цветомузыке связан с автоматическим преобразователем звука в цвет, идею которого предложил инженер К. ЛЕОНТЬЕВ. Однако «исполнительские качветва» установки вызвали критическив замечания музыкантов.

У Леонтьева цвет зависит от степени контрастности смежных звуков и ккордов по их высоте. Если высота не меняется, установка дает синий цвет, при наибольших э уко высотных сдвигах возникает красный цвет, другие цвета соответствуют меньшим степеням контрастности звуков... Эта функция цвета усиливается прямым соответствием громкости звука и яркости цвета.

И все же данная программа иа практике часто входит в противоречие с содержанием музыки. В известной степени обоснованная с точки зрения простеиших закономерностей физиологии зрения и слуха, программа является случайной по отношению к закономерностям музыки и художественного восприятия... Установка с одинаковым успехом будет «раскрашивать» сонату Бетховена, аплодисменты, любые немузыкальные звуки... Как оживился автомат, когда кто-то похлопал в ладоши, а затем ткнул пальцем кла Шатуру фортепьяно в четвертой октаве: экран запылал красным цветом! Этот цветовой всплеск выглядел весьма эффектно, хотя и не был связан с эстетическим восприятием.

37