Техника - молодёжи 1969-08, страница 40
Я приходил на литейный двор, я прикасался руками ко всем этим тиглям, мехам и льялам, дивясь смекалке и мастерству наших пращуров, сумевших еще тогда, в средневековье, наладить литейное производство за Полярным кругом. Потом я спускался по обрыву к реке, брал старательский ковш и, насыпав в него земли, промывал в студеной, леденящей руку воде. Иногда на дне ковша тускло проблескивала старинная монета, иногда посвечивал гранями сердолик либо аметист. Попадались медные перстеньки, пули свинцовые, диковинные безделушки. Но чаще всего — длинные плоские гвозди, странно изогнутые и заржавелые. У меня на родине, в верховьях Оби, такими гвоздями и поныне скрепляют обшивку речных баркасов. Может быть, железки эти несли в себе государевы кочи? Те самые кораблики, которые, продираясь сквозь бури и льды, ходили и на Шпицберген, и на Новую Землю, за моря далекие, за горы высокие, за долы широкие. Истерзанные бурями, одолевшие своеволие стихий, добирались суденышки до «златокипящей», и купцы, обменяв «красный товар» на драгоценную «мягкую рухлядь», трогались в путь обратный. Но не над всеми качались созвездья удачи: корабли, особо изувеченные в ледовых битвах, шли на слом. А для плотника такая продубленная в морской воде древесина — сущее приобретение! И находило древо корабельное последнее пристанище в высоких стенах крепости, в бойницах и башнях, в клетях посадских и подклетях. И высоко воспарил над тундрой град «украсно украшенный», на крутогорье «с синь-океана взошед»... Р аскопки в крепости, на литейном дворе, у съезжей избы, на посаде — все это только начало работы экспедиции. Но уже и теперь можно считать определенно доказанным: историческое значение первого заполярного русского города не только в том, что он был опорным пунктом, праотцом великих географических открытий за хребтом Уральским. Охотничьей снастью, нартами и лыжами, богатым и разнообразным товаром для обмена — всем необходимым снабжала Мангазея торгово-промысловый люд, державший путь на Енисей, в глухомань тайги и тундры. Отсюда и ее выдающаяся роль в истории Сибири, ее прямая связь с народным движением «встречь солнцу». И как только переместилось направление транспортных и торговых путей, когда «опромышлялся» в мангазейской земле соболь, начала Мангазея увядать. Она заглохла раньше, чем по приказу царя ее оставил в 1672 году последний стрелецкий гарнизон. Судьба произнесла над ней приговор. Ее скоро забыли, и уже через сотню лет не могли указать ни ее местоположения, ни знаменитого Мангазейского морского пути, освоенного поморами еще в XVI веке. Да, недолго благоденствовала Мангазея, и была тому еще одна важная причина. В книгах профессора Белова я нашел послание воеводы Куракина царю. Вот что отписывал он: «По здешнему, государь, по сибирскому смотря по делу, некоторые обычаи немей, в Мангазею торговать ездить позволить неможно. Да не токмо им ездить, ино бы Государь и русским людям в Мангазею от Архангельского города ездить не велеть, чтобы на них смотря, немец дороги не узнал и приехав бы военские люди Сибирским многим городам какие порухи не учинили». Угроза захвата «благословенных» земель заставила царя действовать быстро и решительно. Тогда-то и вышел «заказ крепкий», чтобы иноверцев на Енисей и в Мангазею «отнюдь никого не пропускать и с ними не торговали и дорог им ни на какие места не указывали»... ВМЕСТО ЭПИЛОГА «Мангазейское повествование» писалось летом прошлого года. Я недолго пробыл в Мангазейской экспедиции, в середине августа пришлось по неотложным делам вылететь в Москву. А зимой пришло письмо от Михаила Ивановича Белова. «...Нам сильно помешала непогода. С конца августа пошел снег, начались морозы и оттаявшая было почва снова покрылась льдом. 15 сентября мы простились с Мангазеей На песчаной носе из дерева-плавника наши архитеиторы-репинцы соорудили идола с надписью: «Экспедиция. Ленинград. 1968 год». Этот знай останется в близком соседстве с другим, поставленным экипажем «Щельи»... Маленький речной теплоход, идущий до поселка Тазовский, отвалил от берега, в воздух взлетела последняя прощальная ранета, упавшая вблизи раскопов. Кан-то сразу стало грустно. И лишь утешением в эти минуты явилась уверенность в том, что энспедиция еще вернется сюда в следующий сезон, чтобы продолжить разгадку тайн «златокипящеи Мангазеи». Разгадка тайн продолжается. Нынешним летом энспедиция профессора Белова снова раскапывает Мангазею ОЛЕГ ГАВРИАОВ и ЕГО МОТОРЫ Леонид ТРЕГУБЕНКО, инженер, член редколлегии сборника «Катера и яхты» Фото И. Федорова Подвесной лодочный мотор «Гном» нонструнции О. Гаври-лова Зтот необычный для спортивных состязаний эпизод произошел в 1968 году в латвийском городе Бирш-тонасе, где проводились традиционные водно-моторные соревнования на приз сборника-«Катера и яхты». Перед судейским столиком, установленным на берегу Немана, в окружении зрителей и корреспондентов выстроились гонщики. Уже вручены золотые, серебряные, бронзовые медали и уникальные призы — четыре новеньких подвесных мотора, уже отшумели аплодисменты и успокоились фоторепортеры, когда неожиданно прозвучало имя Олега Гаврилова. Неожиданно потому, что сам Гаврилов в результате состязаний оказался за той чертой, за которой не приходится надеяться ни на какие награды. И тем не менее спортсмен, потерпевший неудачу на гонках, был награжден Почетным дипломом журнала ЦК ВЛКСМ «Техника — молодежи» за создание оригинальных подвесных моторов собственной конструкции... Впрочем, диплом оказался не только наградой за кон- 36 |
