Техника - молодёжи 1973-10, страница 53

жет начаться пылевая буря, нарушится связь.

Во время бури нас порядочно потряхивало, хотя «Земля» превосходно держалась на своей треноге. Вашата поставил дополнительные упоры: взрывные якоря, вытягивая тросы, ушли глубоко в скальный грунт. Теперь никакие силы не могли бы их вырвать оттуда. При отлете пиропатроны просто перервут оттяжки.

До начала страшных марсианских бурь было еще далеко. Сейчас возникали только маломощные циклоны, набрасывая сетчатые тени на метеокарты, передаваемые со спутников. Один из таких вихрей и налетел на нас, скорость разреженных частиц воздуха и увлекаемой им пыли достигала не меньше ста девяноста метров в секунду. Космоцентр запретил работы вне корабля, и мы занялись составлением и передачей на Землю тех нашумевших программ, которые и поныне еще показывают в кинохронике, особенно в Неделю космонавтов.

На третий день после последнего посещения «Холодного дома» на экране сторожевого локатора показался припудренный пылью Туарег. Все эти дни Арт ни разу не давал о себе знать. Макс даже высказал предположение, что он «запорол» нашего робота, но вот он, целехонький, перешел границу космодрома и шествовал прямо к кораблю. Он нес что-то вроде чемоданчика желтого цвета. Подойдя к кораблю на двадцать ветров, Туарег остановился и неожиданно заговорил:

— Я пришел, чтобы служить вам. А это для вас, — и он протянул желтый чемоданчик.

Звучащие письма

Первое время Туарег пугал нас своей сообразительностью, умом, я не беру это слово в кавычки, он действительно блистал умом, необыкновенной памятью, был предупредителен, вежлив — но таков уж был наш новый Туарег.

Макс высказал печальное предположение, что наша психика, по-видимому, настолько примитивна для Арта, что он с необыкновенной легкостью изготовил нам эту «игрушку».

За последнюю неделю Арт появился на «кухне» только один раз, сообщив, что «готовит нечто очень важное». В чем заключалось это «важное»? Почему он перестал говорить о Великой Миссии? Каких только предположений мы не высказывали в те тревожные дни.

Вечерами, собравшись вместе, мы прослушивали звучащие книги. Помимо пластин со множеством отверстий, книги имели различную форму, и только благодаря Арту, его

коллеге Барбароссе и Туарегу мы узнали о таком разнообразии книжной продукции на Багряной планете. Например, знаменитая статуэтка «ажурной» девушки с распростертыми руками была не чем иным, как прибором для хранения и озвучивания мыслей.

Язык марсиан напоминал мелодичное пение с придыханием на концах фраз, иногда переходящим в свист. Трудность при создании дешифратора заключалась главным образом в том, что некоторые фразы выпадали из общего фонетического строя, создавались кажущиеся паузы, на самом же деле информация здесь передавалась посредством биоволн. Странно, что таким способом «зашифровывались» совсем простые понятия. Арт объяснил, что запись на пластинах относится к тому периоду, когда телепатическое общение начинало вытеснять разговорную речь.

Вы можете понять наше состояние, когда мы впервые услышали голос Вечно идущих и поняли смысл их записей. Даже в грубом переводе звучащие книги были полны поэзии. Два вечера мы слушали роман, а возможно, и подлинное описание экспедиции на «Далекие острова» — в таком переводе мы услышали название солнечной системы, куда устремился корабль Вечно идущих в поисках новой родины. Роман полон драматизма. Сейчас он вышел у нас отдельной книгой. На остальных пластинах были бортовые дневники с космолета, посетившего нашу Землк>. Вот что рассказала одна из записей:

«Может быть, она единственная во всем Звездном витке: она близка к лучезарному светилу и полна трепетной жизни. На ней по закону трагических несоответствий находится колоссальное количество воды. Почти вся планета покрыта водой, ее атмосфера перенасыщена парами этого драгоценного вещества, родящего жизнь. Здесь можно было бы дышать без изоляционных костюмов, не будь в воздухе столько микробов, свойства которых мы еще знаем так мало, что рискуем пойти на верную смерть, сняв с себя защитные одеяния...»

И дальше после пропуска:

«Миллионы оборотов должна совершить Багряная, пока на Звезде надежды умолкнет грохот вулканов, поднимутся из воды материки, моря займут стабильные ложа, и, может быть, -вот из этого животного, волочащего хвост по песку, следуя законам совершенствования материи, возникнет мыслящее существо, отдаленно схожее с нами, потому что наивысшие формы- разума должны иметь общие черты.

(Продолжение следует)

а стол мастера легла заготовка.

Н Шершавая, тусклая сталь. Сейчас это просто пластина, профилированный стержень — сотни таких летят из-под прессов и молотов. Но пройдут часы, дни — и сталь эта притянет, преломит солнечный луч, заиграют по ней золотистые искры и яркие «зайчики», в зеркальных шлифах отразятся причудливые лица и стены, на мгновение затуманятся от дыхания мастера позолота и глубокая чернь, на синем, голубом, фиолетовом бархате навсегда останутся тепло рук и свет мысли волшебника, подарившего мертвой стали чудесную, яркую жизнь.

Полтораста лет владеют этим волшебством уральские мастера, иеренявшие искусство украшения холодного оружия у золингенов-ских клинковых 'кузнецов Воль-ферцов, полировщиков Гра, художников-оружейников Шафов — все они были прекрасные мастера и неплохие учителя.

Как искусство украшения клинков и родилась златоустовская гравюра на стали. А вскоре уже первую роль в украшении клинков гравировка уступила рисунку кистью с последующей вытравкой фона. Так создавали русские художники красивые, стройные узоры. С большим тактом и вкусом сочетали они блестящую и матовую позолоту и синь с полированной сталью клинка Символы доблести, славы, мужества, победы пламенели на златоустовских клинках, на гранях сабель, шпаг и ножей изображались сцены охоты, быта, оружейного производства.

В 20-х годах прошлого века «душой» златоустовской гравюры был Иван Николаевич Бушуев, художник эпического плана с ярким дарованием баталиста. Сабли его отличаются непревзойденным изяществом и неповторимой красотой.

Всем нам знаком уральский сказ из «Малахитовой шкатулки» Бажова: юный русский мастер Иван Бушуев превзошел в мастерстве немца Штофа. Рука у Штофа — Шафа — была умелая, твердая, рисунок из-под нее бежал четкий, но не было в фигурах живости. Они «не дышали». А Иван Бушуев по совету своей невесты украсил шпагу Голицына крылатыми конями, полными Жизни, движения... Тогда-то и получил он прозвище «Ивашко Крылатко». «Крылатые сабли» Бушуева — чудо оружейного мастерства.

Развивались наука и техника — прогрессировали и технологические процессы в цехах 'и мастерских Златоуста. Они стали проще,

I дешевле. Узоры на клинках делали уже не вручную, а вытравляли по

50