Техника - молодёжи 1988-08, страница 56

Однажды...

Обуза лишних знаний

Известный немецкий физико-химик Ви гельм Фридрих Оствальд (1853—1932) был ярым противником классического образован я построенного на изучении древних языков — латинского и греческого. Считая, чтс это — только напрасное расточение времени, Оствальд не раз сражал воих оппонентов таким доводом:

— Если бы римлян принуждали изучать латинскую грамматику, у них бы совсем не осталось времени на то, чтобы завоевать мир!

Не рассказывай, а покажи!

Английский врач У. Волластон (1766—1828) прославился рядом блестящих открытий в химии и оптике. Именно ему принадлежит

открытие палладия и родия, получение пластичной платины, обнаружение ультрафиолетовых лучей, установление состава почечных камней и т. д. Причем работал он так точно и чисто, что для проведения опытов ему было достаточно ничтожных количеств препаратов и миниатюрных при

боров. Не желая тратить время на споры с оппонентами, Волластон нередко вытаскивал из карманов пробирки и проволочки и молча демонстрировал опыты, наглядно доказывающие его правоту. В конце концов это настолько укрепило его научную репутацию, что в обиход английских химиков вошла поговорка:

— Тот, кто спорит с Волласто-ном,— не прав!

Месть академиям

А эта история несколько пространнее. Вождь Великой французской революции, Друг народа Жан Поль Марат (1743—1793) С юности страстно увлекался естественными науками. И, надо сказать, достиг немалых успехов, хотя ни дня не учился ни в одном высшем учебном заведении. Например, в Англии, где он прожил 11 лет, Эдинбургский университет присудил ему диплом почетного доктора медицины; за успешную борьбу с эпидемией его удостоили звания почетного гражданина города Ньюкасла. Вернувшись во Францию, Марат стал лейб-медиком брата Людовика XVI — графа д'Артуа, впоследствии короля Карла X. Живя в аристократическом Сен-Жермен-ском предместье, он устроил в своем доме лабораторию, где самозабвенно экспериментировал в области физики и химии. Выходит ряд.его научных трудов, один из которых — «Мемуар о лечебном электричестве» — был даже премирован Руанской академией.

Но вот в респектабельной Парижской академии наук к работам Марата относились весьма скептически. Однажды в Лувре состоялась публичная лекция профессора физики Ж.-А. Шарля

(1746—1823), изобретателя воздушного шара с водородным заполнением, будущего президента Парижской академии. Он обрушился с резкой критикой на все научное творчество лейб-медика. Присутствовавший на лекции Марат немедленно потребовал объяснений. Неудовлетворенный ответами профессора, он обнажил шпагу и бросился на него. К счастью, Шарль оказался не из робкого десятка. Он умело обезоружил разъяренного коллегу и вытолкал вон из помещения. Марат демонстративно вызвал обидчика на дуэль, но одновременно счел за благо обратиться и в полицию. Та действительно пресекла возможность поединка, а Шарлю пришлось в письменной форме разъяснять, что он критиковал научные взгляды Марата, а отнюдь не его лично, и что в противном случае он дрался бы со всей Европой.

Нет, не жаловали парижские академики ученого-самоучку, яростно воспринимали в штыки все его опыты со светом, теплом, электричеством, не хотели признавать, что в них содержится хотя бы капля нового. Особенно досадили они Марату, когда дружно отсоветовали испанскому посланнику приглашать его на должность президента Мадридской академии наук. Но и Марат не остался в долгу. В 1791 году, уже после взятия Бастилии, он выпустил 40-страничный памфлет «Современные шарлатаны, или Письма об академическом шарлатанстве», в котором, не стесняясь в выражениях, обозвал таких ученых, как д'Аламбер, Лавуазье, Вольта... Спустя же год по его настоянию Конвент распустил Парижскую академию наук, а заодно другие французские академии и научные общества.

Досье эрудита

О трех гигантах

Сейчас выяснить площади сложных геометрических фигур не составляет особого труда. И только изучая историю науки, начинаешь понимать, сколько трудностей являла эта простая задача ученым три века назад.

Когда Г. Галилей понял, какую кривую описывает точка окружности, катящейся без скольжения по неподвижной прямой,— он назвал ее циклоидой,— перед ним возникла необходимость сравнить площадь арки циклоиды с площадью образующего ее круга. Не располагая современными средствами, находчивый и практичный Галнлей придумал оригинальный способ: вырезав круг и арку циклоиды из картона, он взвесил их и установил, что арка примерно втрое тяжелее круга. А следовательно, ее площадь примерно в три раза больше. Спустя несколько лет французский геометр Ж. Роберваль

расчетами показал, что площадь арки циклоиды ровно втрое больше площади круга, а позднее быстрое развитие методов исчисления бесконечно малых сделало излишним подобные ухищрения для аналитических кривых.

Тем не менее остроумной находкой Галилея ученые пользовались еще не раз: например, знаменитый астроном и геофизик Э. Галлей впервые определил площади английских графств, взвесив их вырезанные из карты изображения!

О том, что, когда вышел фундаментальный труд И. Ньютона «Математические начала натуральной философии», во всем мире насчитывалось не более двух десятков ученых, способных прочесть и оценить его, известно достаточно широко. Но мало кто знает, что само появление «Математических начал» висело на волоске: им «перебежала дорогу» «История рыб»...

Решение о публикации Ньютонова трактата Лондонское королевское общество приняло 19 мая 1686 года, но выделить деньги на

издание оно не могло: всю свою наличность общество потратило на печатание книги Уиллоуби «История рыб». И тогда Э. Галлей — друг и поклонник Ньютона — взял все расходы по изданию «Начал» на себя. Королевское общество было в восторге от такого разрешения щекотливого вопроса и предложило Галлею бесплатно забрать себе 50 нераспроданных экземпляров «Истории рыб».

В прошлом году человечество отметило 300-летие со дня выхода в свет великого труда Ньютона. Тираж издания составлял всего 250 экземпляров, часть которых была распространена и распродана в Англии, а часть на континенте. Реакция большинства современников была удручающей: «Нужно семь лет учиться, прежде чем наконец поймешь что-нибудь в этих «Началах»...» В наши днн первое издание «Начал» — величайшая редкость. В СССР хранится сейчас всего две такие книги. Одна сравнительно недавно была обнаружена в библиотеке МГУ, а другую Лондонское королевское общество пода

рило Академии наук СССР в 1943 году в связи с празднованием 300-летия со дня рождения И. Ньютона.

Какова настоящая фамилия нашего прославленного ученого Д. И. Менделеева? Что за нелепый вопрос? Конечно же, Менделеев! Однако это не так. Оказывается, дед Дмитрия Ивановича носил фамилию Соколов. Он был священником села Тихомандри-цы Вышневолоцкого уезда. Четыре его сына учились в духовном училище, где выпускникам нередко давались новые церковные фамилии. Из четырех братьев Соколовых фамилию отца сохранил только Тимофей. Василий же стал Покровским, Александр — Тихомандрицким, а Иван — отец ученого — Менделеевым. Так что сохрани Иван Павлович фамилию своего отца — и мы сегодня называли бы периодическую систему элементов не менделеевской, а соколовской, и элемент, названный в честь Дмитрия Ивановича менделеевием, пришлось бы именовать «соколовием»!

Т. СОКОЛОВА

1