Техника - молодёжи 1990-09, страница 49

со свех сторон будто накатила тяжелая, гнетущая тишина.

Они вышли из кабины. Барбро достала плитку и занялась приготовлением ужина. Шерринфорд тем временем собирал дрова, решив, что позже им, возможно, захочется разжечь костер и это немного скрасит остаток суток. Время от времени он поглядывал на запястье, где вместо часов поблескивал радиоиндикатор, показывающий, что регистрируют приборы в машине.

Да и зачем здесь нужны часы? За сияющей пеленой северного сияния медленно ползли ленивые созвездия. Луна Альда зависла над далеким снежным пиком, заливая его серебряным блеском. Остальные же горы скрывались под густым покровом леса — в основном дрожелист, и лишь кое-где выглядывали из густой тени пушистые белые кроны плумабланки. Неподалеку, словно тусклые фонари, светились гроздьями цветов несколько огненных деревьев. От густого кустарника ветер доносил приятный сладковатый запах. В синих сумерках виделось удивительно далеко. А где-то совсем ря"^м журчал ручей и насвистывала птица.

— Красив^ ч. здесь места,— сказал Шерринфорд, когда они закончили ужин, но еще не разожгли костер.

— Но все-таки какие-то чужие,— тихо ответила Барбро.— Мне иногда кажется, что это все не для нас. Можем ли мы надеяться покорить этот мир?

— Человек бывал и в более странных местах,— произнес Шерринфорд, указывая трубкой на звезды.

— Да... Я... Видимо, у меня это осталось еще с детства, которое прошло среди дальнепоселенцев, но, знаешь, глядя на звезды, я не могу думать о них как о газообразных сферах, чьи энергетические параметры давно измерены, а планеты исхожены. Нет. Они маленькие, холодные, волшебные. С ними связана жизнь каждого из нас, а когда мы умираем, они шепчут нам что-то даже в могилах.— Она потупила взгляд.— Я, конечно, понимаю, что все это чушь.

Даже в темноте Барбро заметила, как напряглись у него мышцы лица.

— Почему же,— сказал Шерринфорд.— С точки зрения эмоций, физика — еще большая чушь. И в конце концов спустя несколько поколений мысль начинает следовать за чувствами. В сердце своем человек отнюдь не рационален. Он вполне может перестать верить в науку, если она уже не кажется верной... Эта баллада, что они так и не закончили,— почему она так на тебя подействовала?

— Я не могла слушать, как их... превозносят. Так мне, по крайней мере, показалось. Извини, что я все испортила.

— Насколько я понял, это всего лишь одна баллада из целого цикла ей подобных?

— М-м-м... Мне никогда не приходило в голову считать их. На Роланде, похоже, просто нет времени для фольклористики, или, вернее, никто еще просто не занимался этим всерьез. А вот сейчас, когда ты спросил, мне самой стало удивительно, сколько существует песен и сказок, в которых присутствует тема Арвида.

— Хотел попросить тебя пересказать, что там дальше. Не трудно?

— Не трудно. Если хочешь, я сделаю еще лучше Сейчас достану мультилиру и спою.

И она спела, правда, пропуская в конце строфы, где аккорды становились громче и звонче, гипнотизирующий рефрен — везде, кроме самого конца баллады. Барбро стояла на фоне звезд и северного сияния, а Шерринфорд глядел на нее не отрываясь.

...Становится с Арвидом рядом Царица

И тихо ему говорит.

«Сойди с коня, о Арвид,

Останься навеки тут.

Зачем тебе быть человеком?

Ведь это тяжелый труд».

«Я должен вернуться к людям,— Таков был его ответ.— Ведь ждет меня там подружка, Где солнечный яркий свет.

И ждет меня там работа, И ждут меня там друзья, А если я все это брошу, То разве я — это я?

Оставь свои чары, Царица, Ты можешь меня погубить, Но все же тебе при всей твоей власти Свободы меня не лишить»

Объятая северным светом, В глазах — лютый холод зимы, Стояла, прекрасна и недоступна, Царица ветров и тьмы.

Хрустальный смех Царицы Наполнил презреньем слова: «Тебя заставлю я страдать Без чар и волшебства.

Ведь жить ты будешь долго, В памяти вечно храня Наш лунный свет и музыку нашу, Наш ветер, росу и меня.

Все эти воспоминанья — Они ходят следом, как тень, И даже во сне они будут рядом, Когда кончается день.

И в будни, и в праздник с друзьями Печаль тебя будет глодать. Ты будешь помнить, кто ты есть И кем ты мог бы стать.

С той глупой, скучной женщиной Живи хоть целый век. Иди же к себе, бродяга Арвид, Ведь ты свободен, человек».

В мгновение ока изчезло Веселье на склоне горы, И Арвид остался один в лунном свете, Рыдая до самой зари.

Вьется под деревом наш хоровод. Где огнецвет цветет.

Допев, Барбро сразу отложила мультилиру в сторону В ветвях деревьев не переставая шумел ветер. Шерринфорд долго молчал, потом наконец спросил:

— И подобные истории играют значительную роль в жизни дальнепоселенцев?

— Можно и так сказать,— ответила Барбро.— Хотя не все они о сверхъестественном. Есть баллады и сказки о любви, о героизме. Тоже вполне традиционные темы.

— Я не думаю, что здесь эта традиция выросла сама по себе,— произнес он бесцветным тоном.— По правде сказать, я думаю, очень многие из ваших песен и сказок сочинены не людьми.

Шерринфорд замолчал и больше к этой теме не возвращался. Спать они легли рано.

А спустя несколько часов их разбудил сигнал тревоги. Жужжание сигнала, хотя тихое и неназойливое, разбудило их мгновенно. На всякий случай они спали не раздеваясь. Через купол фургона пробивались слабые отблески северного сияния, но этого света было вполне достаточно. Шерринфорд спрыгнул с койки, надел ботинки и прицепил к поясу кобуру.

— Не выходить,— приказал он.

— Что там такое? — взволнованно спросила Барбро. Шерринфорд внимательно изучил показания приборов и

сверил их со светящимися индикаторами на запястье.

— Три живых существа,— сосчитал он.— Явно не дикие, что просто проходят мимо. Большое, судя по инфрадатчи-ку, теплокровное и держится пока чуть поодаль. Другое... хм, температура невысокая, излучение нестабильное, диффузное. Словно это какой-то рой клеток, координируемых, может быть, феромонами. Оно вроде как парит и тоже в от

47