Техника - молодёжи 1991-01, страница 24

струнного инструмента. Однако произведения его, передававшиеся устно, впервые записали лишь в VI в. до н.э., при знаменитом афинском тиране Писистрате. Недаром в эпиграмме II в. до н.э. говорится: «Ты не пытайся узнать, где родился Гомер и кто был он,

Гордо считают себя родиной все города;

Важным является дух, а не место; отчизна поэта —

Блеск «Илиады» самой, сам Одиссея рассказ».

К тому же периоду эллинизма относится и дошедший до нас бюст Гомера с незрячими глазами, обращенными к небу. Да и справочники согласно повторяют: Гомер, легендарный древнегреческий слепой поэт. Слепой? Величайший мастер слова, вошедший как равный в наш день, сумевший перебросить зримый мостик из невообразимой глубины времен, передавший мысли, чувства, цвета и краски прошлого в современность? Почему-то парадоксальность этой ситуации не замечается литературоведами.

Поэт пользуется, как и всякий человек, зрением, слухом, обонянием, осязанием, передавая в художественном виде информацию о форме предметов, их цвете, запахах, звуках, о том, наконец, каковы они на ощупь. Если бы Гомер действительно был слепым, в поэмах неизбежно главенствовал бы звук, а за ним — запах и характеристика поверхностей — так, как она ощущается особо чувствительными у слепых кончиками пальцев.

Конечно, гомеровские поэмы наполнены и звуком:

«...сшиблись щиты со щитами, гром раздался ужасный,

Вместе смешались победные крики и смертные стоны...

...с шумом на землю он пал, и взгремели на падшем доспехи».

Встречаются упоминания и о запахе (благовонное курение), и о восприятии прикосновения (мягкие хитоны), но если провести статистический анализ характера ощущений автора, то окажется, что зрительные ассоциации и образы несоизмеримо преобладают, причем они равномерно распределены в тексте и поражают своей меткостью и постоянством. Впрочем, судите сами: розовоперстая

Эос; Аполлонов красный венец; черноокая румяноланитная дева; русокудрый Ахилл; чернобровый Зевс; светловласый Менелай; косоглазый, хромоногий, горбатый Терсит; шлемоблещущий Гектор; багряная медь; седое железо; белое олово..

А теперь — конкретнее. По текстам поэм я провел подсчет количества определений, которые обязаны нашим органам чувств. Результаты, не претендуя на полную точность, поскольку здесь объединялись прилагательные, существительные и ситуации, показывают, что 85—90% информации о внешнем мире приходятся на зрение; 8—9% —на слух, остальное — на запах и осязание. Такое распределение вполне характерно для здорового человека, которому зрение, как известно, поставляет до 90% сведений об окружающем.

Мой вывод: Гомер не был слепым. Возможно, он ослеп уже в зрелом возрасте, накопив огромный запас зрительных впечатлений. Или сочинил поэмы, еще не потеряв зрения, подобно тому, как Бетховен, которого еще не одолела прогрессировавшая глухота,— музыку.

Но в любом случае одно несомненно: слепота никак не отразилась на творчестве Гомера. Его поэмы доносят до нас краски, блеск, звуки, запахи древнего мира, создавая ощущение удивительного прорыва сквозь толщу времени. Лучше всех это чувство выразил А. С. Пушкин, отозвавшийся на перевод Н. И. Гнедичем «Илиады» двустишием, написанным в размере гомеровского гекзаметра: $

«Слышу умолкнувший звук божественной эллинской речи, Старца великогб тень чую смущенной душой».

Таково мнение неспециалиста, но человека, увлеченного Древней Грецией. А вот точка зрения профессионала — заведующего отделом искусства и археологии древнего мира Государственного музея изобразительных искусств имени А. С. Пушкина, кандидата исторических наук В. П. Толсти-кова:

«Античная традиция единодушна в том, что Гомер был слепым.

Нигде, правда, не говорится о врожденной слепоте, как, впрочем, и о потере зрения в течение жизни. Но подобное несущественно. Летописцы, сообщая о физическом недостатке аэда, стремились, очевидно, подчеркнуть иное — ясновидческий дар, ниспосланный ему взамен. Ведь времена, о которых идет речь в «Илиаде», являлись древнейшей историей уже при Гомере. Память о событиях, тогда происходивших, сохранилась лишь в песнях сказителей — греческих былинах. И талант Гомера, его дар ясновидца потребовался для литературной обработки циклов этих сказаний, создания на их основе художественного произведения. Из тех же источников заимствованы яркие эпитеты и метафоры поэмы. Более того. О стремлении автора сохранить в неприкосновенности оригиналы говорит и нарочитая архаизированност^ «Илиады» и «Одиссеи». Так, наряду со сведениями о современной Гомеру экипировке воинов зачастую встречаем упоминания об элементах вооружения, употребляемого за несколько столетий до него. Например, «шлем из кабаньих клыков».

Конечно, не исключено, что Гомер использовал и собственные зрительные впечатления, если слепота поразила его в зрелом возрасте. Однако их преобладание над информацией, полученной от других органов чувств, указывает не на его полное здоровье, а на то, что здоровыми людьми были предшественники Гомера — безвестные певцы «преданий старины глубокой».

С чем не могу не согласиться, так это с оценкой значения «Илиады» и «Одиссеи» для общечеловеческой культуры. Философ Дион Хризостом (Златоуст) (III в. до н.э.), посетив греческую колонию Ольвию, отмечал с удивлением: жители города, походившие к тому времени больше на варваров, чем на утонченных эллинов, декламировали наизусть Гомера!

А, судя по интересу читателей «ТМ», поклонников творчества «великого старца» остается немало и 17 веков спустя.

21