Техника - молодёжи 1992-12, страница 49

ным уклоном. Но это не помешало (а то и помогло) ему прийти к убедительному выводу: научно-технический прогресс содействует укоренению «механического мышления». Оно «берет различные понятия в их отвлеченной отдельности, рассматривает, следовательно, предметы под каким-нибудь частным односторонним определением... В противоположность этому мышление органическое рассматривает предмет во всесторонней целости и... в его внутренней связи с другими... Мышление механическое (рассудочное) есть только сопоставляющее И комбинирующее». Оно отчуждает сознание человека от единой Богомате-рии.

Не ограничиваясь общими соображениями, философ ссылался на конкретные проявления конфликтов научно-технической цивилизации с окружающей средой: вырубание лесов, обеднение ландшафтов, опустынивание земель (ныне список можно значительно расширить).

Как же избежать подобных бед и трагедий?

. Обычно считают, что достаточно выработать научные рекомендации, использовать технические ухищрения: внедрять экологичные технологии, штрафовать предприятия-загрязнители и т.п. Но ведь у такогб рода частных мероприятий должна быть некая моральная основа, как бы питательная почва, вне которой они рано или поздно выродятся в бесплодный формализм, а то и в свою противоположность. Например, в нашей стране под лозунгами охраны природы и при системе «экологических штрафов» за последние десятилетия проходило жадное расхищение естественных ресурсов, которое теперь приобрело невиданные размеры.

Владимир Сергеевич Соловьев осмыслил саму «корневую систему» проблемы, предложив иначе взглянуть на окружающую действительность и роль в ней человека-преобразователя: «Цель труда по отношению к материальной природе не есть пользование ею для добывания вещей и денег, а совершенствование ее самой — оживление мертвого, одухотворение вещественного... Без любви к природе для нее самой нельзя осуществить нравственную организацию материальной жизни... В общей жизни человечества борьба с внешнею, земной природой и покорение ее есть только необходимый переход, а не окончательная норма деятельности: нормальная деятельность здесь есть культивирование земли, ухаживание за нею в виду ее будущего обновления и возрождения». Все это требует проявления лучших человеческих качеств, высокой духовности, отражающей «сиянье божества» — всего того, что возвышает нас над потребительским животным бытием и приобщает к Богочеловече-ству. Так религиозная философия напрямую связывается с материальным

миром и человеческим трудом.

Богоматерия предстает зримым воплощением творящей силы и мысли космического Разума. Признавая первичной реальностью его бытие, Соловьев именно поэтому свято чтил подчиненную ему природу. Он считал красоту воплощением в материи чего-то сверхприродного, не сводимого к взаимодействию материальных частиц.

Как настоящий натуралист он отмечал: «Органическая жизнь есть превращение света. Таким образом, материя становится носительницей красоты через действие одного и того же светлого начала, которое ее сперва поверхностно озаряет, а затем внутренне проникает, животворит и организует». Поэтически выраженная научная мысль получает затем обобщенную формулировку: «Порядок воплощения идеи или явления красоты в мире соответствует общему космогоническому порядку», который определяется волей и замыслом Бога.

По-своему объяснял Соловьев процесс биологической эволюции: «Отвоевывая шаг за шагом у хаотических стихий материал для своих органических созданий, космический ум... покидает только то, в чем его победа была мнимою, на что безмерность хаоса наложила свою неизгладимую печать». «Красота в природе... есть реально-объективное произведение сложного и постепенного космогонического процесса».

Философ соединил идеи развития материи, красоты, Разума Вселенной. Безусловно, на него заметное влияние оказало учение знаменитого русского мыслителя Н.Ф.Федорова о беспредельных научных открытиях и технических свершениях, подчиненных высшим нравственным целям и ведущих к победе над смертью, воскрешению умерших. По словам А,В.Гулыги: «Философия любви перерастает здесь в философию беспредельного прогресса человечества. Соловьев сближается с русским космизмом: о «сверхлюдях», достигших бессмертия в ходе развития науки, будет говорить и Циолковский». Но, по-видимому, и без этого Владимир Сергеевич был проникнут космическим миросозерцанием, ибо рассматривал мир как гармоничное развивающееся целое, одухотворенное творящим Разумом.

Может вызвать недоумение такой вопрос. Если Богоматерия и Богочелове-чество являются воплощением высшей идеи, то чем тогда объяснить и оправдать существование зла, уродства, глупости, подлости? Почему всемогущий Разум допускает их в мире? Зачем человеку предоставлена возможность совершать трагические ошибки и злодеяния, внося в окружающий мир те пороки, которые коренятся в его душе?

Размышляя обо всем этом, невольно начинаешь верить в тупой и бессмысленный механизм природы, в господство примитивной косной материи, среди которой слабыми искорками слу

чайно возгораются, тлеют и угасают очаги жизни и разума. Образ такого мироздания знаком тем, кто штудировал учебники диалектического материализма. Человечество блуждает как бы в потемках, не находя верного пути к всеобщему счастью, торжеству добра и красоты. Значит-

Значит, есть нечто такое, что не допускает превращение человека в слепого механического исполнителя высшей воли! Вот что пишет Соловьев: «Зачем природа должна испытывать муки рождения и зачем,... прежде чем породить совершенный и вечный организм, она производит столько безобразных, чудовищных порождений, не выдерживающих жизненной борьбы и бесследно погибающих?... Зачем вообще реализация божественной идеи в мире есть постепенный и сложный процесс, а не один простой акт?

Ответ на этот вопрос заключается в одном слове, выражающем нечто такое, без чего не могут быть мыслимы ни Бог, ни природа,—это слово есть свобод а... Если все существующее... должно соединиться с Божеством — а в этом цель всего бытия,— то это единство, чтобы быть действительно единством, очевидно, должно быть обоюдным, то есть идти не только от Бога, но и от природы, быть и ее собственным делом».

Вот и в образе человека создал Бог (или — Богоматерия?) не безвольного и бездумного раба-робота, а партнера в «игре жизни и разума», наделенного свободой выбора добра и зла, красоты и уродства, правды и лжи.

Что же противодействует творчеству мирового Разума? Что противостоит божественному порядку? Ведь для реализации свободы требуется неопределенность!

Владимир Сергеевич не предполагал злокозненной силы («В черта я не верю»). Зато упоминал о хаосе стихий как материале творения. Вспоминается высказывание Норберта Винера: дьявол, с которым борется ученый,— это беспорядок. Творцу пассивно противостоит инертность и неупорядоченность материи. Воля и сознание Бога постепенно одухотворяют косный материал, мертвые небесные тела, создавая Богоматерию. Человек, внося разум и красоту в окружающий мир, преображается в Богочеловека.

Такой вывод следует из идей В.С.Со-ловьева. Они, пожалуй, приобретают особую актуальность в нашу эпоху НТР и глобального экологического кризиса. Пора бы глубже и последовательней обдумать концепцию Богоматерии. Ибо в реальности мироздание имеет смысл только в том случае, если оно живое, а не мертвое; только осмысленный мир постижим, и только в нем имеется возможность появления человека.

Свою индивидуальную жизнь каждый из нас устраивает, опираясь на собственный разум (или — неразумие). Жизнь всего сущего определяется Разумом Вселенной.

47