Техника - молодёжи 1993-09, страница 47

Хобби

Московский художник Никита Гашунин и некоторые его композиции.

А

44

МЕТАЛЛИЧЕСКИЕ ЗВЕЗДЫ НА МЕТАЛЛИЧЕСКОМ НЕБЕ

Олег ТОРЧИНСКИЙ

«Бросьте свои масляные краски. Переходите на мозаику из гаек, костылей и винтиков. Портрет из гаек! Замечательная идея».

Всем, наверное, памятен этот разговор веселого проходимца Остапа Бендера с художниками, которых обошел их хитрый соперник, Феофан Мухин, делавший картины из... зерен злаков — овса, кукурузы, проса и риса. Так вот, идея «великого комбинатора» не пропала даром. Спустя полвека ее осуществил московский художник Никита Гашунин, сделав своим рабочим материалом «останки» техники, блоки и детали неисправной аппаратуры, гайки, болты, гвозди, конденсаторы и прочие «железки», которые он собирает с немалыми трудностями повсюду, включая свалки, в чем без малейшего смущения признается.

Первый взгляд на его работы озадачивает. «Человеческая» голова из металлических прутьев. Пейзаж из деталей детского конструктора: металлические деревья и кусты, металлические звезды на металлическом небе. Странная собака из шайб и шестеренок. Конструкция из кухонного горшка, водопроводного крана и бог знает чего еще. И наконец, «Большой охотник» — чучело в вильгельмовской каске на звероподобном существе (коне?), собранное из тысяч деталей...

И это совсем не непохоже на модные сейчас истерические композиции на темы о конце мира, о гибели человечества и торжестве роботов и прочей нежиги, о грядущем технократическом апокалипсисе. Работы Гашунина мастеровиты, уравновешены, элегантны, в них есть даже юмор. И вообще никаких отрицательных эмоций они не вызывают. Лично мне при виде их вспоминается эпизод из какого-то полузабытого юмористического рассказа, где сельский батюшка, решив, не помню уже зачем, поступать на курсы трактористов, говорит колхозникам: «Трактор — он тоже Божья тварь!»

«Очень уж необычен материал»,— скажет кто-нибудь. Почему же необычен? Красоту и долговечность металла человечество оценило еще на заре своей истории. А современный художник позволил себе лишь небольшую догадку: если материал можно использовать для отливки статуй и решеток, так сказать, «в цельном» виде, то почему бы не попробовать его в виде «рассыпном», в тысячах искусственных атомов, корпускул? Кстати, он не первый. Достаточно вспомнить Пикассо, Филонова. Один дерзко разъял мир на части и сложил их заново. Я не равняю Никиту Гашунина с этими мастерами, просто он тоже воспользовался своим правом художника: творить художественный мир по собственным законам, выбирая материал, отвечающий его замыслам.

Идея корпускулярности мира, похоже, давно уже занимает художника. Его ранние графические панно и коллажи представляют собой тщательно выписанные или выклеенные орнаменты из бесчисленных единообразных элементов — деталей, ячеек, просто геометрических фигур или пятен. Они ограничены лишь рамками листа и могут быть продолжены бесконечно во все стороны. Сборные конструкции, или, как их называют теперь, «ассам-бляж» дали художнику возможность воплотить свои фантазии в трехмерном виде.

Из общего настроя гашунинских работ выпадает «Большой всадник» — в нем и вправду есть что-то зловещее. Но, как всякое подлинное произведение искусства, эта вещь далека от одномерности и допускает массу ассоциаций — тут и четыре всадника Апокалипсиса, и кибер-угроза, и мировая война...