Техника - молодёжи 1997-09, страница 6

ротехническое оборудование. Подобный подход, кстати, сохранился и впоследствии, при выяснении причин аварии.

Когда же наша группа полезла в «электротехнику», то открыла для себя удивительные вещи: оказывается, двигатели ГЦН имеют внутреннюю защиту. Если частота тока меньше 45 Гц, они отключаются, правда, не сразу, а через 30 с. Если же падает напряжение ниже 75% от номинального, отключение следует через 0,5 — 1,5 с. Этого, похоже, никто не принимал в расчет, что и сыграло, в конечном счете, роковую роль .

Итак, в 1ч 23 мин 04 с начался эксперимент. Падачу пара на турбину прекратили, и она стала тормозиться. Через 12 с частота электропитания двигателей ГЦН от тормозящейся турбины упала настолько, что сработала защита двигателей по частоте.

— Насколько я понял, они не отключились сразу. В запасе было полминуты?

— Да. Но продолжало падать и напряжение. В 1ч 23 мин 39 с оно стало ниже 75% от номинального. И уже менее, чем через секунду отключились и перестали качать воду в активную зону четыре ГЦН. С этого момента и пошли необратимые процессы, приведшие уже через несколько секунд к аварии.

— Резкое изменение подачи воды должны были зафиксировать приборы, заметить операторы и принять меры?

— Все случилось за 3-4 с! Инерционность же станционного оборудования не позволяет отслеживать столь быстротечные события.

— Не понимаю... Ну упала подача теплоносителя, охлаждение стало менее интенсивным, температура в активной зоне стала возростать. Но это произошло не мгновенно, тепловые процессы тоже очень инерционны. А вы говорите, решили секунды...

— Картина более сложная. Можно сказать, что произошло наложение неблагоприятных обстоятельств. Здесь надо сделать небольшое пояснение. АЭС — не лаборатория, а предприятие по производству электроэнергии, то есть «денег». Останавливать такой «печатный станок» ради эксперимента очень накладно. Поэтому для испытаний использовалось время, когда реактор выводится на планово-профилактический ремонт.

По программе работу следовало проводить на мощности 700 — 1000 МВт. Но оператор Л.Топтунов, из-за недостатка опыта, провалил мощность перед началом эксперимента почти до нуля. Чтобы не откладывать испытания на несколько месяцев, до следующего профилактического ремонта, руководитель программы А.С.Дятлов решил как можно быстрей поднять мощность, для чего из активной зоны экстренно извлекли стержни — поглотители нейтронов.

Здесь опять надо пояснить: вода не только охлаждает активную зону, но и поглощает нейтроны. И в создавшихся условиях, когда извлекли стержни-поглотители, именно эта ее роль стала главенствующей.

Представьте: стержней-поглотителей нет, а подача воды упала. Следствие — почти мгновенный рост числа нейтронов. И если в идеале она должна закипать в самой верхней части активной зоны, отобрав тепло у всех ТВЭЛов (тепловыделяющих элементов), то теперь это присходило уже внизу активной зоны. То есть по трубам пошел пар.

Поистине драматическая ситуация: с одной стороны из-за сильного роста числа нейтронов усилилось выделение тепла, с другой — из-за вскипания воды практически не было охлаждения активной зоны. Результат — разрушение ее, а также строительных конструкций, трубопроводов и кровли машинного зала. Через 3-4 с после отключения защиты двигателей по напряжению все было кончено.

А ЕСЛИ ЭКСПЕРИМЕНТ ПОВТОРИТЬ?

— Я помню, что в докладе в МАГАТЭ картина нарисована совсем иная. В самом грубом приближении это выглядело так. Во время эксперимента, как вы и говорили, вынули все стержни-поглотители, потом, когда увидели, что начался разгон реактора, их резко сбросили вниз, нажав кнопку аварийной защиты. А поскольку РБМК имеет серьезные недостатки, к примеру, плохо управляется на малой мощности, то и произошла авария.

Затем много писали, что реактор усовершенствовали, в частности, в нем теперь постоянно находится определенное число стержней-поглотителей. В итоге, он стал безопасен и его взрыв исключен.

Но исходя из ваших слов, реактор не виноват в аварии. Представим чисто гипотетически: мы воспроизводим почти а точности тот же эксперимент, правда, на уже усовершенствованном реакторе — с «забитыми намертво» страховочными стержнями-поглотителями. Каковы, на ваш взгляд, окажутся последствия?

— Такой страшной аварии, конечно, не повторится. И тем не менее, если из-за отключения двигателей активная зона перестанет охлаждаться, она, видимо, разрушится.

Между прочим, как это ни кощунственно звучит, результат эксперимента на ЧАЭС все-таки был получен и время на переключение насосов установлено: оно не должно превышать 35 с!

А вообще-то вы задали очень важный вопрос. Сегодня даже в книжках для детей на русском и других языках причину чернобыльской аварии однозначно связывают с нажатием кнопки аварийной защиты.

Да, кнопку нажали, но когда ? И к чему это привело на самом деле? Как мы говорили, взрыв произошел примерно в 1ч 23 мин 42 с из-за срабатывания защиты двигателей ГЦН по напряжению, вследствие чего резко сократилась подача воды. Вместе с тем была, если помните, защита и по частоте, хотя и «включившаяся» в 1 ч 23 мин 16 с, но имев шая задержку в 30 с. Когда срок кончился, она сработала, обесточив все собственные потребности блока, как и предусмотрено электрической схемой. В этот момент погас свет! А по свидетельствам оцевидцев, пол уже ходил ходуном, шатались колонны, раздавался гул, грохот, обвалилась кровля машинного зала.

Через 2-3 с свет вновь загорелся от аварийного питания, и операторы, перекрикивая шум, пытались понять, что случилось. И тогда Дятлов распорядился останавливать реактор. Эту команду «Дави гада!» записал «черный ящик». Но уже не было ни центрального зала, ни реактора, ни системы управления и защиты активной зоны, выброшенной из шахты. Все уже было кончено.

Словом, я еще и еще раз хочу подчеркнуть: не реактор виноват в аварии, а «электротехника». Кстати, японцы много раз моделировали ситуацию со сбросом стержней, но «катастрофа» у них так и не получилась.

КАК РЕАКТОР СТАЛ «ВИНОВНЫМ»

— А почему вообще многочисленные комиссии, изучавшие причины аварии, сразу «пошли по следу» реактора? Не рассматривали другие версии?

— Выскажу свое предположение, исходя из совершенно секретного протокола заседания Политбюро 3 июля 1986 г. Начиная с доклада правительственной комиссии, речь шла об аварии не на АЭС в целом, а только на реакторе.

Ключевой момент заседания наступил, когда М.С.Горбачев спросил президента АН СССР, директора Института им.Курчато

ва, академика А.П.Алесандрова (цитирую): «Что надо сделать Институту физики Курчатова?» Александров: «Считаю, что это свойство (разгон реактора) может быть уничтожено, это можно сделать за один-два года...» Горбачев: «Это касается ныне действу ющих реакторов?» Александров: «Ныне действующие реакторы можно обезопасить. Даю голову на отсечение, хотя она и старая, что их можно привести в порядок. Прошу освободить меня от обязаностей президента Академии и дать мне возможность исправить свою ошибку, связанную с недостатком этого реактора»

Скажите, после такого заявления президента АН СССР, кто в Политбюро будет рассматривать иные версии?

— Но официальное заключение для МАГАТЭ и другие авторитеты освятили...Может, они были искренни в своем мнении?

— Мнение основывается на опыте. Его не было ни у кого, так как чернобыльская авария беспрецедентна. Тогда следовало честно сказать: мы пока не понимаем причин аварии, их надо изучать. Но это абстракция, идеальный вариант. На деле же для всех руководителей страны было как бы очевидно: причиной аварии на АТОМНОЙ станции может быть только АТОМНЫЙ реактор. Что катастрофа может произойти не из-за него, в голову не приходило. Словом, чисто технический вопрос был решен на высшем политическом уровне.

— Ну что же, Константин Павлович, подведем итог. Вы выдвинули очень интересную версию. Какова на нее реакция специалистов?

— Вы, наверное, заметили парадокс, что главный вывод не противоречит тому, что записано в документах, представленных нашей страной в МАГАТЭ: причина аварии — ошибочный эксперимент. Формально, все совпадает, если, конечно, сейсмостанции зафиксировали не землетрясение, а события на АЭС.

Что касается сути версии, то многими она принимается в штыки. По разным причинам, которые не хотелось бы здесь обсуждать.

Зададимся вопросом, зачем вообще нужно выяснять причины аварии? Во-первых, ни в коем случае не желаю искать новых виновных. Цель одна — исключить повторения, а точнее — сделать АЭС еще более безопасными.

Во-вторых, не утверждаю, будто новый сценарий — окончательная истина. Вполне вероятно, что-то пока недодумано, недоучтено. Но сегодня мы продвинулись в понимании картины событий значительно дальше, чем были несколько лет назад.

— Насколько я знаю, вашего отдела уже нет. Это не сведение счетов с неудобным сотрудником?

— Нет-нет. На Украине у меня огромное число дорогих сердцу людей, которых сейчас очень недостает. Ко мне доброжелательно относятся руководители и ЧАЭС, и национальной академии наук, и различных ведомств. Работа в Чернобыле многих сблизила, и мне там было комфортно.

К сожалению, по семейным обстоятельствам пришлось вернуться в Москву, в Курчатовский институт, где по-прежнему занимаюсь исследованиями по проблемам 4-го блока. На станции, правда, удается теперь бывать не так часто, как хотелось бы.

— И самое последнее. Вы обронили фразу, что с топливом внутри блока дело обстоит не так, как представлялось. Сегодня периодически звучат заявления о возможности его взрыва, хотя уже и упрятанного в саркофаге. Может, расскажете об истинной картине в следущем номере журнала?

— С удовольствием. ■

Т Е ХНИКА-МОЛОДЕЖИ

9 '9 7