Техника - молодёжи 1998-06, страница 56
...Когда, наконец, до него дошла очередь и он вошел в приемный казинет, он успел сказать только одно слово: — Сердце... Видно, знаменитые специалисты страшно дорожили каждой секун-№й. Тотчас же к нему бесшумно подкатила низенькая, необыкновенной зелизны, изящная кушетка и, точно какая-то невидимая сила, осторож-ю, мягко подхватила его на воздух и уложила на кушетку лицом квер- <У- Специалист-ремонтатор приподнял его платье и быстрым и ловким движением пальцев, без помощи ножа и каких бы то ни было инструментов, раскрыл его грудь и вынул оттуда сердце, и при этом не пролил нисло сердец, подверга нисло сердец, подверга
|уты иедле- |уты иедле- ния дела, и в эту минуту почувствовал себя нездоров! — Черт возьми, — с досадой произнес он древнее русское ругательство, смысл которого давно уже был потерян. — Я не в первый раз уже чувствую, что сердце мое переутомлено и требует основательного ремонта. Придется прервать течение государственных дел часа на два. Это причинит государству около сотни миллионов убытка, но сердце тра стоит гораздо дороже И с( з «Всеобщий Правда, он был не очень большого роста, — всего аршин и четыре вершка. Тело его было худощавое, а в лице не было ни кровинки. Но, казалось, должна бы обратить на себя общее внимание его голова, не столько своими размерами, сколько формой. Череп его, совсем гладкий и сплющенный с обоих боков, тянулся на пол-аршина кверху и назад, постепенно суживаясь в виде конуса. И так как содержимое его головы представляло очень значительную тяжесть, то ему, чтобы удержать равновесие, приходилось наклоняться всем своим телом значительно вперед. Однако эта особенность не вызвала среди присутствовавших здесь клиентов образцового заведения никакого любопытства. На него только взглянули и сказали: это государственный человек. И это происходило оттого, что у каждого из них, точно так же, как и у всех остальных представителей человечества, черепа имели особую форму, сообразно тем занятиям, которые были свойственны им из рода в род. У одних, занимавшихся торговлей, черепа были плоские, точно срезанные сверху и разросшиеся вширь, у других, предававшихся философии и всякого рода умственному напряжению, были сильно выдвинуты вперед лбы, так что лица их совершенно скрывались под ними, как под навесом, У третьих, занимавшихся механическим трудом без всякого участия мысли, были сильно развиты затылочные части, выдававшиеся над спиной в виде костяных мешков, и т.д. Было бесконечное разнообразие форм черепов, как бесконечно число человеческих профессий. Министр скромно занял место в хвосте ожидавших очереди. Никто даже не спросил его, кто он, так как никому не было до этого дела. И это была простая случайность, что ему пришлось стать в очередь как раз позади Чернчайля, и, таким образом, тот клиент, который вошел в приемный кабинет в момент, когда белоснежная кушетка с неподвижно лежавшим на ней телом Чернчайля, по мановению руки учено- I именн нистр. Его сердце точно так же бы. сердце Чернчайля, и помещено в стеклянном ящике, обозначенным № 102490, который был также пришпилен и к кушетке. И совершенно так же после этой операции моментально исчезла белая кушетка, на которой лежало, казавшееся безжизненным, тело министра, и в тот же момент вошел следующий клиент. Обе кушетки — Чернчайля и министра, с головокружительной быстротой двигаясь по воздуху над самым полом, при помощи электрического тока, поступили в колоссальных размеров зал, в котором стояли уже сотни бесконечных рядов таких же белоснежных кушеток, с лежащими на них безжизненными телами, каждое под определенным номером, соответствовавшим номеру его сердца. От времени до времени одна из кушеток исчезала и скоро возвращалась пустая. Это означало, что лежавший на ней получил обратно свое сердце и, обновленный, отправился совершать свои обычные дела. Чернчайль и министр лежали рядом, в совершенно одинаковых условиях, отличаясь друг от друга только тем, что у одного номер был на единицу больше, чем у другого. Но до чего были различны эти люди! Чернчайля мы уже знаем. Его сердце утомилось любовью к человечеству, которому оно всю жизнь самоотверженно служило. Сердце министра не знало любви. Если бы однажды любовь какими-нибудь тайными путями проникла в него хоть на одно мгновение, в тот же миг испортилась бы вся механика его государственной работы, и он стал бы делать ошибку за ошибкой, и страна, цветущая под его и ему подобных управлением, впала бы в несчастье и претерпела бы бедст- Это сердце получило свои качества от бесчисленного ряда поколений, ремеслом которых было управление страной; кроме того, оно было выдержано в строгой школе, специально занимавшейся приготовлением политических деятелей. В политике нет чувства, и из этого сердца было совершенно вытравлено чувство, оно было лишено способности поддаваться впечатлениям, как бы они ни были сильны. Холодное, но глубокое знание своей страны и беспощадная справедливость, вот чем жило и билось это сердце. Оно умело всякому воздать должное, но никого в жизни никогда еще не пожалело. Абсолютное бесстрастие, полное отрицание друзей и врагов. Машинное соблюдение законов, которые предусматривают каждое движение человеческой души. Жестокое занятие, способное закалить всякое сердце. Он был грозой своей страны. Граждане не любили этого человека, потому что он был неумолим, но та же неумолимость снискала ему общее уважение и доверие. Среди тысячемиллионного народа он был одинок, но это было одиночество сознания исполненного долга. Таковы были эти двое, чьи тела, казавшиеся безжизненными, лежали рядом, каждый под своим номером. Что сделалось с Чернчайлем? В ту же ночь, еще при свете земного солнца, Чернчайль, с обновленным сердцем и свежими силами, провожаемый многочисленными слугами гостиницы, с воздушного подъезда ее поднялся в высь, и, сильно нажав миниатюрную пружину висевшей на золотой цепи в виде брелока летательной машины, дал ей полный ход и, быстро рассекая воздух, полетел в Америку. Министр же, отремонтировав свое сердце, утомленное суровой государственной работой, с новыми силами принялся за свое дело... Казалось, что ничего особенного не произошло, и все в мире должно бы идти по-старому. На самом же деле произошли поразитель ющи, элос- сальной России, заставили людей теряться в догадках. Прилетев в Америку, Чернчайль с прежним жаром принялся за свои благотворительные дела. Благодаря усталости сердца, в последние годы он несколько запустил их. Так, обыкновенно он ежегодно самолично посещал все созданные им учреждения. Их было разбросано по материку Америка сотни тысяч, они выполняли самые разнообразные цели, клонившиеся к увеличению счастья обездоленных людей, но все были связаны одним — именем Чернчайля, величайшего человеколюбца. И вот теперь, чувствуя себя освеженным, он сейчас же принялся за осмотр своих учреждений. Нужно было облететь всю Америку, с далекого севера до самой южной точки ее. И он это предпринял. Но в то время, как раньше каждое его посещение всюду считалось праздником, так как ознаменовывалось новыми благодеяниями, теперь оно везде оставляло после себя глубокое недоумение и ужас. Чернчайль был уже не молод. Это ничего не значит, что у него был еще свежий вид и, глядя на него, никому не пришло бы в голову назвать его стариком. Это оттого, что он вел всю жизнь здоровый и добродетельный образ жизни. Но он прожил на свете уже сто двадцать пять лет, и из них, по крайней мере, сто отдал беззаветному служению обездоленному человечеству. Быть может, ни в одну еще историческую эпоху человечество так резко не делилось на счастливых и обездоленных, как в то время, о котором идет речь. Сравнительно небольшая кучка людей забрала в свои руки все сокровища Земли, и, благодаря несметному количеству золота, платины, радия и других благородных элементов, которыми безраздельно владела, она царила на Земле, проводя жизнь в бездействии и Другая часть человечества, самая значительная, захватила в свои руки все отрасли труда. Достигшая, благодаря неимоверной населенности Земли, безумного напряжения конкуренция заставляла людей этого класса изощряться в науках, изобретать, совершенствовать свое искусство и главное — работать, не покладая рук, почти без отдыха, отдавая сну не более получаса в сутки. И все это единственно для прокормления себя и своих близких. И эти люди так же охраняли свое исключительное право на труд, как те — самые счастливые обладатели сокровищ — защищали свое исключительное право на богатство. Но была и третья часть человечества, это те, что не устояли в борьбе за существование, чьи способности и силы оказались слишком слабыми для этой борьбы. Они влачили жалкое существование, заранее осужденные на гибель, если не лично, то в своих потомках, которые не получат от них ни каких-либо накоплений, ни изощренных способностей, ни выносливости в работе. Вот этим-то и пошел на помощь Чернчайль, их-то он и поддерживал, и, благодаря ему, многие из них уже выбились из жалкого положения париев и перешли в класс работников. ТЕХНИКА - МОЛОДЕЖ И 698 КЗ |
