Техника - молодёжи 1998-06, страница 59

были постоянно окружены людьми, которые следили за ними и старались уловить благоприятный момент. Чуть только один из них чувствовал утомление или недомогание, или даже просто насморк, сейчас же со всех сторон раздавались голоса:

— У вас, должно быть, что-нибудь с сердцем. Вы утомили ваше сердце. Это будет преступление, если вы не отдадите ваше сердце в ремонт... Ведь оно ценное не только для вас, но и для всего народа — ваше сердце.

Но и тот, и другой и слушать не хотели о ремонте. Они смеялись над подобными предположениями и уверяли, что сердца их в отличном порядке и никогда еще они не были так здоровы, как теперь.

И, наконец, для всех стало ясно, что здесь придется допустить то, что строго порицалось всеми законами и во всем мире считалось самым тяжким преступлением — насилие.

Но прежде чем решиться на это, были собраны философы, юристы и моралисты не только Америки и России, но и всех остальных стран. Они съехались в Париж, который считался центром мира, и на обязанности их лежало обсуждение вопроса: допустимо ли с точки зрения закона и морали подобное отступление и не послужит ли это дурным примером для толпы?

Ученость этих мужей не лишила их осторожности, и заключение, которого в разных концах света с нетерпением ожидали миллионы людей, было таково:

«В виду государственной необходимости — допустить исправление ошибки насилием; но при этом должна быть найдена форма, своей мягкостью соответствующая высшим гуманным требованиям современного культурного человечества».

После этого оставалось только немного подумать; и как всегда бывает, на помощь пришло случайное обстоятельство, именно то, что как раз в этом году истекало пятьсот лет со времени открытия русскими учеными способа продления человеческой жизни.

Празднество было назначено в Петербурге. Из всех стран были приглашены все сколько-нибудь выдающиеся люди, и уж, конечно, Чернчайль получил самое настойчивое приглашение.

А так как он тогда был большим любителем всяких празднеств, где можно было весело провести время, то он, разумеется, согласился и, в сопровождении многочисленных своих прихлебателей, предпринял полет через океан.

И вот столица России наполнилась чужеземными гостями. Сюда явились представители всех, даже самых отдаленных, стран. Улицы и площади столицы все пестрели разноцветными лицами и причудливыми одеждами.

Наступил день торжества. Колоссальный зал «Всеобщего органо-ремонториума» был набит приглашенными. Один из ученых специалистов этого учреждения читал доклад о пятисотлетней деятельности учреждения.

Чернчайль, конечно, был здесь, и никто иной, как главный министр, — был его соседом.

Когда доклад ученого был прочитан и все поднялись со своих мест и стали подходить к нему с приветствиями и поздравлениями, первыми подошли главный министр и Чернчайль.

И вдруг все увидели, что оба они, в тот момент, когда подошли к ученому и жали его руку, потеряли сознание и были поддержаны окружающими их приближенными. Радостный гул пронесся по всему залу и сейчас же перенесся на улицу, где стояла в ожидании несметная толпа.

Это было делом искусного ученого специалиста. Может быть, ему достаточно было при пожимании рук только пристально посмотреть им в глаза... Это была тайна «Всеобщего органо-ремонториума».

В тот же миг, неведомо откуда, появились две белоснежные кушетки, которые, приняв тела главного министра и Чернчайля, скрылись где-то

В зале водворилось глубокое молчание, длившееся несколько минут, которые показались вечностью. Там, за стеной, происходило восстановление нарушенной справедливости.

Сердца двух великих людей были вынуты из груди каждого, и тотчас же каждое было положено на место другого. Главный министр и Чернчайль получили, наконец, каждый свое сердце, данное им природой.

Произошло то, что должно было произойти. Чернчайль не мог дождаться даже конца петербургских празднеств. Он вдруг вспомнил, что там, в Америке, гибнут от голода миллионы обездоленных людей, о которых он почему-то, — он и сам никак не мог понять, почему, — не заботился больше года. И в ту же ночь, не простившись с гостеприимными хозяевами города и даже никому не сказав ни слова, один улетел в Америку. И снова вся земля наполнилась восторженными рассказами о его благодеяниях.

А главный министр, придя после праздника в свой рабочий кабинет и беглым взглядом просмотрев свои же собственные резолюции и услышав от других о своих делах, пришел в такое отчаяние, что только сознание высокого долга перед своим народом удержало его от самоубийства... П

ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ

Вряд ли кто из читателей «ТМ» поверит, что автор рассказа с невероятным сюжетом «Во тьме времен» Игнатий Потапенко (1856—1929) в прошлом веке был гораздо знаменитей самого Чехова! Пьесы Потапенко шли в сотнях театров — и русских, и зарубежных. Многотомные

собрания сочинений появлялись едва ли не ежегодно. Публику привлекала и романтическая биография тогдашнего властителя дум. Сын блестящего уланского корнета, в одночасье ставшего священником, он, по настоянию отца, закончил семинарию, но духовной карьерою тяготился. И однажды навсегда покинул родные херсонские края, уехав в Петербург. Здесь окончил консерваторию по классу пения, здесь же опубликовал свои первые литературные опыты (за которые, кстати, как и Чехов, получил Пушкинскую премию).

Оба писателя соперничали не только на поприще изящной словесности, но и в любви, будучи увлечены начинающей актрисою Лидией Мизиновой — той самой «златокудрой», «перламутровой» Ликой, что в разные годы сводила с ума Левитана, Врубеля, Станиславского, Рахманинова, Качалова... В чеховской пьесе «Чайка» Лика выведена в образе Нины Заречной. В конце концов, Лика отдала свое сердце уже женатому Потапенко, а Чехов женился на другой актрисе — Книппер. Увы, роман «девушки-чайки» Лики с одним из ее кумиров оказался неудачным: их малютка — дочь умерла, а слабовольный певец и скрипач так и не нашел в себе сил порвать с законною женой.

Вернемся к рассказу «Во тьме времен», появившемся в 1912 году. Фантастические события, происходящие в нем, отнесены на тысячелетие вперед, когда «сравнительно небольшая кучка людей забрала в свои руки все сокровища Земли, и, благодаря несметному количеству золота, платины, радия и других благородных элементов, которымибезраз-дельно владела, она царила на Земле, проводя жизнь в бездействии и неге». Обитатели далекого будущего пользуются «сотовыми» телефонами, в ходу бескровные операции вроде тех, которыми удивляют нас филиппинские то ли хирурги, то ли маги, да и сами операции поставлены на «поточное производство», как в федоровской «Микрохирургии глаза». Америка и Россия переживают период платонической любви. Вопросы геополитики решаются с помощью всемогущих спецслужб...

«Но при чем тут конец третьего тысячелетия! — воскликнет читатель. — Это же наши, теперешние будни». И будет прав. Потапенко ошибся в своих прогнозах почти на 9 столетий. Но от этого его парадоксальный рассказ только выиграл. В нем просматриваются, кроме всего прочего, и недавняя операция на сердце непредсказуемого «президента всех россиян», и интриги его сладкоголосой коварной свиты, и циничное отношение власть предержащих к париям—безработным, пенсионерам, а заодно и к работникам в бюджетной сфере, и многое другое из нынешнего нашего фантасмагорического бытия...

Полностью рассказ «Во тьме времен» публикуется в 11 -м томе «Библиотеки русской фантастики XI—XX вв.», выпускаемой автором этих строк в издательстве «Русская книга». ■

Юрий М. МЕДВЕДЕВ

ТЕХНИКА-МОЛОДЕЖИ 698

ШШ