Техника - молодёжи 2001-08, страница 52

— Это еще посмотрим! — хрипло отозвался Серега, срывая с себя куртку. Он набросил ее на статую и, обхватив покрепче спеленатого в куртку Хет-Тора, перелез через перила, посильнее оттолкнувшись ногами. Но падения не было. Статуя вместе с ним метра на четыре по инерции отлетела от балкона и повисла в воздухе, все также на уровне шестого этажа. Ее подъемная сила оказалась много большей, чем полагал Серега.

Чуть больше метра отделяло его от верхушки тополя. Стараясь не смотреть вниз, Силионов осторожно освободил правую руку и попытался дотянуться до ближайшей ветки.

— Тебе не удастся уйти на этот раз! Не удастся! — как заклинание повторял с балкона Скрылев. — Отдай нам свое сердце, Аменес!

Тело красноглазого истукана быстро нагревалось под курткой, а Серега все тянул руку к ветке. Ему не доставало каких-нибудь пяти сантиметров, чтобы ухватиться за ее кончик и подтянуться вместе со статуей к дереву. Жар Хет-Тора разгорался все сильнее и становился нестерпимым даже через плотную ткань. Силионов, стиснув зубы, продолжал тянуться к ветке.

«Еще бы чуть-чуть... еще бы...»

Начавшая уже тлеть куртка вдруг вспыхнула красным пламенем. Серега вскрикнул от боли. Его левая рука, обхватывавшая статую, разжалась и соскользнула с тела Хет-Тора.

Падая, он пролетел через крону тополя, ударившись спиной о толстый сук так, что хрустнули позвонки. Но этот удар замедлил падение. Неестественно скорчившийся на жесткой, утоптанной земле у самой кромки асфальта, Силионов все еще был жив.

— Бегом вниз, остолопы! — заорал Скрылев на Посвященных, молча разглядывавших с балкона неподвижное тело.

* * *

Серега застонал и открыл глаза. Кашлянул, захлебываясь кровью. Страшная боль раздирала грудь. Он попытался подняться, но не сумел. Совершенно не чувствовал своих ног

Неясная тень приблизилась к нему из полумрака улицы.

Кто-то склонился над ним, снял с себя плащ, свернул и подложил ему под голову. На несколько секунд Серега потерял сознание; когда же пришел в себя, что-то теплое капнуло ему налицо. Он открыл глаза. Все расплывалось, но потом, в слабом отсвете чьих-то зажегшихся окон, он узнал свою утреннюю незнакомку. Девушка смотрела на него и молчала, но Силионов понял, что она беззвучно плачет. Он вдруг вспомнил ее имя, то настоящее имя, которое было у нее двенадцать тысячелетий назад.

«Нийлин... Ее звали Нийлин...» Сереге даже как будто стало легче от этого, и уже не такой острой была боль в груди. Он захотел утешить девушку, но губы не слушались. Она склонилась над ним и разобрала едва различимый шепот:

— Я вспомнил... вспомнил... Священное небо...

Когда появились Скрылев и шестеро Посвященных, он уже не дышал.

Стае в бессильной'злобе пнул его тело и прорычал, воздевая руки к затянутому тучами небу:

— Великие боги! Опять он обманул нас!

Оттолкнув Нийлин, Скрылев схватил мертвого Силионова за плечи и тряс его, с жадной ненавистью заглядывая в бескровное лицо:

— Я найду тебя, Аменес, через три тысячи лет я найду тебя, слышишь?! Найду и отправлю в ад!

Потом взглянул на девушку и спросил охрипшим от ярости голосом:

— Ты его оплакиваешь? Ты оплакиваешь этого подонка?! Учитель любил тебя, как родную дочь, а ты оплакиваешь его убийцу?!

— Неправда! Он не убивал! — Нийлин вздрогнула, отвернулась, закрыла лицо ладонями.

— Пойдем, — сказал Андрюха Диулин, положив руку на плечо Скрылева. — Ты уже ничего не изменишь.

Вокруг собиралась молчаливая толпа людей Атлан-Хелла.

Стае поднялся, отряхиваясь:

— Сегодня ему удалось сбежать. Но через три тысячи лет мы исполним клятву!

Он обернулся к девушке:

— Брось его и уходи!

— Оставь ее, — сказал Диулин. — Нам пора в общагу.

Посвященные ушли. Лишь Андрюха задержался. Минуту

смотрел он в спокойное лицо Сереги Силионова, потом отвернулся и нетвердым шагом побрел по улице, следом за остальными.

Нийлин осталась. Она положила голову Сереги себе на колени и тихо разговаривала с ним. Слезы текли у нее по щекам, но она не вытирала их, и теплые капли падали на его лицо

Толпа молча смотрела, потом постепенно люди начали расходиться. Налетел ветер и разогнал тучи. Серебряный лик Луны опять сиял среди россыпей звезд, а девушка все говорила и говорила. Она рассказывала Сереге про прекрасное небо Атлан-Хелла, про то, как расстались они сто двадцать веков назад и как встретятся через три тысячи лет, чтобы уже никогда не разлучаться. Она целовала его похолодевшие губы, и огромный город в равнодушной полудреме смотрел на них желтыми глазницами домов...

А когда первый луч красного солнца показался в просвете между бетонными башнями многоэтажек, она положила руку на грудь Силионова и ждала, пока холодное тело не отзовется на прикосновение первыми толчками оживающего сердца. Она умела многое, намного больше, чем догадывался Сетах и остальные. Ведь она действительно была любимой ученицей Учителя. Лучшей его ученицей.

Девушка посмотрела на розовевшее лицо Сереги, поправила свернутый плащ под его головой и ушланавстречу солнцу. Аменеса больше не было здесь. Остался только Сергей Силионов, студент двадцати трех лет от роду, который не

вспомнит ничего из этой длинной ночи...

+ * *

Утром на четвертом этаже физтеховской общаги двое пили чай.

Один — маленький брюнет с аккуратными усиками — обмакнул в чашку кусочек рафинада, второй — неуклюжий верзила в очках — достал из шкафчика кулек с сахарным песком и спросил у брюнета, отсыпая сахар в стеклянную баночку:

— Что это вчера на пятом этаже шумели, спать не давали?

Брюнет откусил кусочек рафинада, неторопливо отпил горячего чая. Вздохнул, почесал нос и расплылся в улыбке:

— То же, что и всегда. Опять эти придурки Посвященные пытались отправить своего дружка в ад.

— Надоели, — вздохнул верзила, подливая себе заварки. — Каждые три тысячи лет они этим занимаются.

Маленький ухмыльнулся:

— Знал бы этот недоумок Скрылев, кто для них смастерил статую Хет-Тора!

Он отхлебнул чая и чуть не поперхнулся. Его душил смех.

— Чего это тебя так разбирает? — спросил верзила, иронически прищурясь.

— Подумать только, — выговорил наконец брюнет. — Ведь именно Скрылев рекомендовал меня на должность Старшего Жреца!

— Тебе заварки подлить?

— Подлей. А все-таки, я думаю, этот Аменес — счастливчик.

— С чего бы это?

— Потому что не помнит ни хрена. Каждая жизнь — с чистой страницы, заново. И все с нашей легкой руки. Благодетели мы с тобой! — маленький затрясся от хохота.

— Да уж, — согласился верзила, добавляя кипятка в чашку. — И Учителя ихнего, Эб-Тарха, облагодетельствовали. Прямехонько в ад спровадили.

— Что поделаешь, упрямый был старикан. — Брюнет посерьезнел и вздохнул. — Знаешь, иногда мне кажется, что это мы прокляты, а не Аменес. Посвященным легче... Память возвращается к ним только на одну ночь, — он нервно дернул плечом. — Иногда так хочется забыть!

— Тише ты, чашку опрокинешь.

Маленький снова отхлебнул чая и задумчиво посмотрел в окно:

— Сегодня теплый денек будет.

Потом вдруг спохватился, весело щурясь:

— Кстати, о памяти. Не забыть одолжить у Скрылева десятку до стипендии.

За мутноватой гладью оконного стекла начинался новый день. ■

Рисунки Виктора ДУНЬКО

ТЕХНИКА-МОЛОДЕЖИ 8 2 0 0 1

50