Техника - молодёжи 2004-11, страница 48

— Ни-че-го! — Наташа снова смотрела в сторону. — Если уж раз в жизни вышел на прогулку с любимой женщиной, так гуляй!

Я послушно поднялся и пошел рядом с Натой, сообразил даже предложить ей руку, насколько уж сумел галантно. На жидкокристаллический экранчик, маленькое окошко в наномир, почти не смотрел. Разве что поглядывал одним глазом, чтобы быть уверенным, что с Наношей не случится ничего непредвиденного в то время, пока я вынужденно не могу дотянуться до клавиш управления правой рукой.

Только когда ямки и бугорки под ногами стали слишком ощутимы, чтобы списать их на дефекты асфальтового покрытия, я догадался, что мы вышли из парка и вот уже некоторое время идем по полю, к тому же, кажется, чем-то засеянному.

— Смотри, какой цветок! — неожиданно сказала Наташа, останавливаясь.

Сказала вполне спокойно, умиротворенно даже — по-ви-димому, прогулка на свежем воздухе пошла ей на пользу.

Я тоже остановился, практически сразуже, от силы шага через три-четыре, и не без труда оторвал взгляд от захватывающего зрелища сталкивающихся друг с другом кровяных телец, чтобы поглядеть по сторонам.

-Где?

— Уже нигде! — фыркнула Наташа, отпуская мой локоть, и тон ее голоса лучше всяких слов дал понять, что я снова что-то испортил. Если, хуже того, не испортил все. — Почему ты никогда ничего не замечаешь?

— Не замечаю? — От такого заявления я несколько опешил.

— Именно! Ну, кроме своих электронных игрушек, конечно! Уткнешься носом в экран и света белого не видишь, только знай себе долбишь по кнопкам шестью пальцами, как какой-нибудь паук...

— Я замечаю, — нерешительно возразил я. — У паука, например, не шесть пальцев, а восемь... В смысле — лап.

— Да какая разница! — Наташа возмущенно притопнула ногой и бросила в меня очередным обвинением: — Ты даже не заметил, что у меня новая прическа!

«В самом деле, новая, — обнаружил я. — Вот этих двух голубых прядок сзади раньше не было. Кажется...»

— Разумеется, заметил, — соврал я. — И давно собирался сказать, что твоя прическа сегодня просто... очень... — Я отвлекся на какую-то долю секунды, в два касания направив Наношу в нужное ответвление ве-нулы, но Наташа, похоже, заметила. И не стала добрей, даже когда я с грехом пополам закончил фразу: — ...замечательная.

— Очень замечательная? — переспросила она как будто с недоверием, после чего резко развернулась и, не разбирая дороги, зашагала в сторону быстро краснеющего, точно Нати-но лицо, солнца.

— Ната, еще — последнюю минуточку! — в отчаянии окликнул я ее, чувствуя себя примитивным и неуклюжим, словно модель, предшествующая умной и ловкой Наноше, которую мы вообще-то называли Мик-рошей, хотя уместнее было бы — «Микрозавром». Ее, грубую и неповоротливую, невозможно было использовать там, где требовались такт и ювелирная точность: ни язвочку зале

чить, ни прочистить тончайший извилистый капилляр; максимум, на что она годилась, — это взять соскоб с че-го-нибудь толстого или, пардон, прямого.

Прежде, чем броситься вдогонку, я заглянул под подошву сначала левого, затем правого ботинка. Смятый стебелек ромашки обнаружился со второй попытки. Правда, он на глазах начал распрямляться, оставляя надежду на то, что хоть я, по обыкновению, и испортил все, до чего сумел дотянуться, но, остается еще шанс, не безвозвратно.

Я постоял немного, глядя, как ромашка ритмично кивает головкой, будто прощаясь со мной, и побежал вслед за Натой. Быстро, как мог, только чудом умудряясь и на бегу не промахиваться мимо клавиш. В ближайший час мне было крайне важно не удаляться от любимой женщины дальше, чем на тридцать метров. Если, конечно, я хочу, чтобы она и впредь оставалась таковой — любимой и любящей.

Чего я, конечно же, хотел.

На то, чтобы разговорить Наташу, ушла уйма времени и душевных сил. А затем еще больше того и другого потребовалось, чтобы выслушать ее ответ. Список моих преступлений, прегрешений и просто промахов оказался таким же длинным, как путь по нижнему кровеносному кругу, в дрейф по которому — и вновь из-за моей невнимательности — не так давно пустился Наноша.

Последним пунктом в списке значилось:

— ...И, наконец, этот твой дурацкий розыгрыш с духами! Я проснулась сегодня в таком настроении! За раскрытым окном — солнце, птицы! И этот флакончик на столике!.. Чуть не расплакалась. Подумала: какая же я дура! Ведь уверена была: он все на свете забыл, кроме своей работы, а он, оказывается, помнит. Даже про наш особенный день. Даже... Ты хоть помнишь, что у нас сегодня особенный день?

— Конечно, — сказал я, разве что самую малость покривив душой.

Он действительно грозил стать особенным — день, когда я, того и гляди, совершенно бездарно утоплю в реках крови экспериментальную модель, расплатиться за которую мне удалось бы не иначе, как продав квартиру и сдав

ТЕХНИКА-МОЛОДЕЖИ 1 12 0 0 4

46