Юный техник 1970-12, страница 34

По тому, как прозвучал вопрос, я понял, что это обращение чисто риторическое, и не прерывал его.

— «А», — продолжал директор, — от начальной буквы слова «Ананке». Вам, наверно, известны верования древних. Но я позволю напомнить вам еще раз. Ананке — это судьба, властная, суровая, независимая. Ее ударам должен был покориться даже Зевс. Мы сами по отношению к Судьбе являемся организацией конкурирующей. Наша задача состоит в изменении ее не всегда правильных, с нашей точки зрения, или непригодных для нас решений.

— Нет, Ром, — внимательно глядя на меня, произнес директор. — Мы не группа сумасбродов. Я ознакомлю вас сейчас с будущими конкретными заданиями. Думаю, это позволит вам лучше понять сущность деятельности нашего Института. Общество должно охранять наиболее ценные для него единицы. Я имею в виду выдающихся ученых, артистов, политиков. Как раз этим людям Судьба не имеет права сделать что-либо без нашего согласия. Мы бдительны. Мы устраняем с пути этих людей самые незначительные препятствия. Осуществляем тайно их мечты и прихоти. Словом, делаем все, чтобы они сосредоточились только на своих работах. Личное счастье этих людей, их успех в обществе почти всегда дело наших рук. Я подчеркиваю еще раз, — директор говорил убедительно, все еще внимательно вглядываясь в меня.—Для нашей деятельности характерна наивысшая степень соблюдения тайны. Естественно, чтобы создать нашим подопечным необходимые условия, надо знать все их пристрастия, достоинства или недостатки. Понимаете вы теперь целенаправленность системы нашего обучения?

— Разумеется, — ответил я, — но если из нашей деятельности вытекает столько пользы, то почему мы так засекречены?

— Ром, — лицо директора выражало удивление, — я думал, вы лучше разбираетесь в психологии своих ближних. Мы не можем воздействовать на всех граждан. Между тем нашлось бы очень мало людей, не желающих хотя бы время от времени воспользоваться нашей помощью. Начались недомолвки, интриги, нас пробовали бы подкупить. И потом, люди никогда не вели бы себя естественно, зная, что за ними кто-то все время наблюдает.

Вначале я работал в секции «Экономистов». Вместе с сотрудниками секции следил за несколькими выдающимися хозяйственными стратегами, среди которых оказались и два моих бывших преподавателя. Руководителем секции был Лорт, бывший студент того же, что и я, отделения. Он принадлежал к Членам Совета и поэтому

должен был знать, какими критериями руководствуются, выбирая будущих сотрудников Института.

— Ты уже знаешь, что основой нашей деятельности является тайна, — ответил он, когда я его спросил об этих критериях. — Эту тайну могут сохранить только такие люди, которые не используют доверенного им оборудования и знаний в своих целях, — люди хладнокровные, сдержанные, может быть, даже равнодушные...

— Я обладаю всеми этими качествами! — воскликнул я.

— Нам так казалось.

— А если бы кто-либо из сотрудников Института... — я задал следующий вопрос,— подумал все-таки о себе?

Лорт посмотрел на меня, а потом с ледяным спокойствием сказал:

— Тогда он погибнет. Ему уже доверять нельзя, а Институт не может прекратить работу.

Проходили месяцы, годы. Я стал одним из лучших специалистов и выполнял все более сложные задания.

Как-то Лорт вызвал меня к себе.

— Этот молодой ученый, — сказал он, — в своей последней работе высказал несколько важных гипотез. Необходимо сделать все, чтобы он развил их.

Я открыл папку с документами.

— Ведь это Слит! — воскликнул я.

— Да, — сказал Лорт. — Ты знаешь его?

— Мы учились в течение шести семестров в одной группе. Потом меня пригласили в Институт, а он...

— Все складывается великолепно, — Лорт пометил что-то в блокноте. — Если ты его знал лично, тебе будет гораздо легче работать.

И снова целые дни я проводил перед экранами камер-шпионов, с наушниками вмонтированных повсюду подслушивающих аппаратов. Свою роль — облегчения жизни Слиту — я любил все меньше и меньше. Началось с того дня, когда я заметил его попытки добиться симпатии Ральт. Это была одна из самых интересных девушек, которых я когда-то знал. Еще в институте я принадлежал к ее поклонникам. И теперь я не мог спокойно смотреть, как Слит ухаживает за девушкой, о которой я сам когда-то мечтал.

Принимавшие меня в Институт не заметили моей симпатии к Ральт. Тем более я не хотел себя выдать сейчас.

Собственно говоря, я мог Слиту сильно повредить. Используя доверенное мне оборудование, нетрудно было сделать его в глазах Ральт смешным, совершенно дискредитировать, навсегда лишить малейших шансов. Но я знал и другое: если мое пре

32