Юный техник 1979-12, страница 60
КАКРОЖДАЮТСЯ ОТКРЫТИЯУ А. С. Пушкина есть небольшой стихотворный отрывок: О сколько нам открытий чудных Готовит просвещенья дух, И опыт, сын ошибок трудных, И гений, парадоксов друг, И случай, бог изобретатель... Итак, что же требуется, если встать на пушкинскую точку зрения, для того, чтобы совершать открытия? Нужны глубокие знания («просвещенья дух»). Нужен опыт — трудный, небезошибочный опыт. Недаром же говорят: на ошибках учатся. Нужен талант — еще лучше гений, чтобы стать автором парадокса и успешно его разгадать. И наконец, нужен случай — даже гению нужен случай, чтобы сделать свое открытие: Ньютону — его знаменитое яблоко, Архимеду — требование царя Гериона доказать, из чистого ли золота его корона, а изобретателю пенициллина Флемингу — нарушение стерильности опыта... Вполне научное рассмотрение вопроса, хотя и предложенное поэтом! Недаром эти пять пушкинских строк стали эпиграфом к книге профессора А. К. Сухо-тЛ*на «Парадоксы науки», вышед шей в издательстве «Молодая гвардия». Один из разделов п&тее называется: «И гений, парадоксов друг...» Парадокс — это истина, не-ежиданная только на первый взгляд. Но что это истина — надо еще доказать. А найти такое доказательство бывает почти так же трудно, как сделать само открытие. Чтобы объяснить тот или иной парадокс, обнаруженный в ходе научного поиска, приходится иногда лишь слегка подправлять существующую теорию, а иногда ее в корне ломать, ставить «с ног на голову» — именно так случилось после гениального открытия Николая Коперника. Но чаще бывает, что, как ни неожиданна, как ни «безумна» новая идея, озарившая ученого, как ни сильно ломает она дотоле существовавшие представления, она не отменяет полностью ранее добытое знание, а лишь уточняет, упорядочивает его. Так, геометрия Лобачевского не отменила господствующую прежде геометрию Эвклида — она лишь указала ее истинное место, ограничила ее применение. С тех пор добрая, старая Эвклидова геометрия стала частным случаем геометрии Лобачевского. Точно так же теория относительности, предложенная Эйнштейном, не зачеркнула законов физики, известных ранее, — она лишь подчеркнула их недостаточность в масштабах космоса, в условиях космических скоростей. Открытие, даже самое гениальное, мало сделать: надо еще добиться, чтоб современники в него уверовали. Ведь новая идея всегда неожиданна, ее, помимо всего прочего, бывает трудно понять. Но непонятно — еще не значит неправильно или бездарно. Когда Эйнштейн, уже в нашем веке, подал свою работу на конкурс по кафедре теоретической физики Венского универси 5* |
