040. Суздальский Свято-Покровский монастырь, страница 12
подвижники шши Святые князья Почитание святых князей начинается с первых же лет христианства на Руси (святые Борис и Глеб), но особенно усиливается во времена монгольского ига, чтобы прекратиться одновременно с ним к концу XV века. В первое столетие татарщины, с разрушением монастырей, почти иссякает русская монашеская святость. Подвиг святых князей становится не только национальным делом, но и церковным служением... Для большинства святых князей... мы не имеем ни житий, ни биографий. Краткие заметки в летописи или в Прологе — все, что сохранилось для нас. Сопоставляя общие, повторяющиеся черты, мы получаем устойчивый образ русского святого князя... В нем нет ничего аскетического, он полон мужественной красоты и силы. Но благочестие его выражается в преданности Церкви, в молитве, в строительстве храмов и уважении к духовенству. Всегда отмечается его нищелю-бие, заботы о слабых, сирых и вдовицах, реже правосудие... Его военные подвиги и мирные труды, нередко и мученическая смерть представляются выражением одного и того же подвига жертвенного служения любви: за свой град, за землю русскую, за православных христиан. В этой жертвенной любви, конечно, и заключается христианская идея княжеского подвига. Мы глубоко ошиблись бы, предположив, что Русская Церковь канонизирует в своих святых князьях национальные или политические заслуги. Этому противоречит прежде всего тот факт, что в ряду святых князей мы не находим тех, кто больше всего сделал для славы России и для ее единства: ни Ярослава Мудрого, ни Владимира Мономаха, при всем их несомненном благочестии... Отказываясь видеть в канонизации князей освящение определенной политики, нельзя, однако, сводить ее всецело к личной праведности. Церковь чтит в них если не государей, то национальных деятелей, народных вождей. Их общественный (а не только личный) подвиг является социальным выражением заповеди любви. Их политика может быть ошибочной, их деятельность в национальном смысле — отрицательной, но Церковь прославляет и неудачников (Всеволод-Гаври-ил, Михаил Тверской), оце- Волга и Нижегородский кремль, где находился двор благоверного князя Андрея Нижегородского и Суздальского. нивая не результаты, а намерения, жертвенную ревность служения. Герой-воитель всегда готов стать страстотерпцем, высшим выразителем княжеской святости. Если в подвиге князя Церковь чтит национальное служение, то не удивительно, что в княжеском житии мы видим нередко яркое и художественное выражение христианской идеи... Ее греческой почвой, ее опорой в традиции была идея малой родины, города — polis, которая живет под сенью мировой империи. Святые мученики Греции являются стра-жами-защитниками своего города, который хранит их святые останки. Особенно сильное впечатление на Руси произвел святой Дмитрий Солунский, покоящийся на славянской земле. Недаром в княжеских житиях часто вспоминается сказание об одном из солунских чудес св. Димитрия. Князь Михаил Тверской (или составитель его жития) вспоминает «благого отечестволюбца, великого Христова мученика Димит- Святые страстотерпцы князья Борис и Глеб— первые канонизированные святые на Руси. |
