051. Свято-Успенский Свияжский монастырь, страница 16

ПУТЕВОДИТЕЛЬ

зависимости от Византии царь не признавал. «Наша вера христианская, а не греческая», — утверждал он.

Впоследствии на церковных Соборах аллегории были осуждены. В XIX веке фрески Успенского собора чуть не погибли по причине «неканоничности сюжетов и отсутствия богословской мысли». Настоятель Успенского Свияжского монастыря в 1856— 1862 годах архиепископ Евлампий обратился с прошением в Святейший Синод, предложив переписать их. Однако в Синоде признали выдающееся значение свияжских фресок, запечатлевших важную эпоху русской истории, и запретили ему эти фрески трогать.

Самым серьезным богословским нареканиям подвергались такие сюжеты как «Отечество», Христос, изображенный в виде распятого херувима, и архангел Михаил в облачении монаха-схимника. Все они имеются в росписях Успенского собора. Свияжское «Отечество» — четвертая по времени подобная композиция в России. Некоторые исследователи считают ее «непревзойденным произведением стенописи XVI века». «Отчество» находится в центральном куполе собора, где оно заменило традиционный образ Христа-Вседержителя. Споры вокруг этой композиции были вызваны, прежде всего, изображением Бога-Отца в облике седовласого старца — такая «версия» была характерна не для православного Востока, а для Запада. «Не подобает

Вверху слева: Христос с крыльями херувима.

Вверху в центре: Архангел Михаил в облачении схимника.

Вверху справа: Святой мученик Христофор.

Внизу: Иконостас Успенского собора.

невидимого Божества воображати», — возмущались противники новой живописи. Их оппоненты отвечали, что Бог-Отец изображается по пророческим видениям, описанным в Библии, а не по существу, и потому в подобных фресках нет ничего неверного. Однако по мысли защитников православной традиции, пророческие прозрения не могут быть первообразом для изображения Бога, поскольку они упразднены явлением подлинного человеческого образа Бога — Иисуса Христа, и Его-то

исторический Лик следует изображать, а всякое подобие, как несовершенное, — отбросить. Похожие аргументы звучали и при критике изображения Христа в виде херувима, которое находится в Успенском храме над юго-западным столпом: «сидящий на престоле Саваоф, который придерживает Распятие с изображением Спаса в образе нагого Ангела, облаченного в херувимские крыла». Мессию, рассуждали традиционалисты, мы знаем только в человеческом образе и не знаем в ангельском. Кроме того, если Слово Божие в акте сотворения мира изображается Ангелом, то ангельский чин ставится выше воплощения; иначе говоря, Христос не мыслится как Творец и Бог, а это уже полноценная ересь. Изображения Михаила-архангела в схимническом облачении вообще характеризовали как «бредни» и «баснотворчество», не имеющее никаких оснований. В целом в новой иконографии видели отступление от евангельской истины к неясным пророчествам о ней — в Ветхий Завет.

Еще одним осуждаемым новшеством стало проникновение в иконопись, и таким образом как бы освящение, политических тем, связанных с военными успехами русского государства, абсолютизацией самодержавной власти и закреплением идеологии «Москва — Третий Рим» в качестве государственной. Так, в алтаре Успенского собора вместо традиционной иконографии святых, приступающих к евхаристической ча