Вокруг света 1964-02, страница 62

те, какой четкий архитектурный рисунок: сводчатые арки, непрерывный орнамент каменных оконных наличников, высокая башня с часами. Фигурка на самом верху башни — ратник со штандартом Вены. Ратуша особенно красива во время наших традиционных музыкальных фестивалей и праздников. Бесплатные концерты часто устраиваются прямо на открытом воздухе, здесь, на Ратхаузплатц. Ратушу освещают изнутри желтым светом. Тогда издали она похожа на сказочный елочный домик с горящей свечой внутри.

Университет наш, конечно, несколько потемнел и потерял свой первоначальный блеск. Война, разруха, давно не ремонтировался. Он построен в стиле итальянского Ренессанса. Видите, сколько стилей!

Мы заходим в университет. Великолепие сочетается здесь с запустением и убожеством. Помпезное фойе со статуей «учредителя» Франца-Иосифа, темные пыльные коридоры, сравнительно небольшие аудитории для занятий. Памятник студентам, погибшим во время войны. Один для всех: и тем, кто служил в войсках Третьего рейха, и тем, кто был замучен фашистами в концлагерях.

В галереях, расположенных вдоль внутренних стен четырехугольного здания, установлены памятники профессорам, преподававшим в университете. Среди них немало великих ученых, известных всему миру. Здесь как-то вдруг стало видно, какой огромный вклад внесла Австрия в мировую науку: физики — Больцман, Шредингер, Мейтнер, геологи — Хохштеттер, Зюсс, медики — Бильрот, Гирль, Пирке. Небольшая страна занимает в Европе видное место по числу ученых — нобелевских лауреатов.

Альфред Верре довольно щурит свои подслеповатые глазки. Он гордится австрийской наукой, ему приятно, что я внимательно читаю надписи на памятниках. Он напоминает, что это новое здание университета. Старое находится на Иезуитенплатц. Венский университет — один из старейших в Европе, он был основан в 1365 году.

— Тогда еще не было немецких университетов, — подняв многозначительно палец, изрекает Альфред.

Мы снова выходим из университета на Ринг.

— Ну вот, мой молодой друг, — говорит Альфред Верре, — теперь вы получили наглядное представление об особенностях венской готики, рококо, Ренессанса, барокко. Стиль модерн, я думаю, вы обнаружите и без моей помощи.

Мы направляемся по Рингу к самому крупному и величественному, несмотря на свою незавершенность, архитектурному ансамблю бывшего императорского дворца Хофбурга и двух национальных музеев.

В светлом флигеле, примыкающем к Новому Хофбургу, находится резиденция президента республики. А по другую сторону крохотной площади Баль-хаузплатц — ведомство федерального канцлера, главы австрийского правительства.

Альфред Верре молча ведет меня туда, где серое крыло Хофбурга смыкается со светлым флигелем президентского дворца. Мы поворачиваемся лицом к памятнику Марии-Терезы, виднеющемуся вдали по другую сторону Ринга.

— Отсюда, — говорит Альфред, вытягивая ладонь вперед, — ясно видно, что ось архитектурного ансамбля Хофбурга проходит через Триумфальные ворота. Даже человеку, не посвященному в таинства архитектурного искусства, понятно, что ансамбль Хофбурга асимметричен. Новому Хофбургу не хватает второго крыла. Зодчие Франца-Иосифа планировали грандиозный дворцовый ансамбль. Но реализации проекта воспрепятствовали вначале нехватка средств, потом мировая война, а затем... затем не стало самого

кайзера. Дворец превратился в музей.

* * *

Вечером Ринг освещен ярким светом витрин, неоновых рекламных надписей, огнями открытых кафе и кондитерских. От Оперы до Штадтпарка — нагромождение иностранных бюро путешествий, авиаком

паний и магазинов, продающих автомашины. «Рено», «Мерседес-бенц», «Дженерал моторе», «Фольксваген», многие другие иностранные фирмы и всего лишь несколько австрийских. Лучшие здания на Шварцен-бергплатц захватили нефтяная монополия «Шелл», иностранные банки и правления концернов.

— Год от года их становится все больше и больше, — с горечью заметил Альфред Верре. — Это вторжение почему-то называется «экономической интеграцией»!

В фешенебельных отелях на Ринге живут преимущественно богатые иностранные туристы и преуспевающие дельцы. Это их «дорожные крейсеры» стоят в тихих затонах между тротуаром и аллеями. Выползая оттуда, они занимают на улице почти вдвое больше места, чем скромные машины австрийцев. Богатые леди выходят на прогулку в сопровождении горничной, ведущей на ремешке целую свору подстриженных по моде собак.

Однако иностранцы не могут изменить чисто венский характер Ринга. После работы семьями, парами, в одиночку венцы неторопливо прогуливаются по аллеям Ринга, сидят за столиками уютных открытых кафе, отгороженных от толпы гуляющих только кустиками декоративной зелени, отдыхают на скамейках в густой зелени парков и бульваров.

Ринг совсем преображается во время первомайской демонстрации. В этот день ни одна иностранна» машина не показывается на улице. Многотысячный поток демонстрантов с песнями и музыкой течет меж людских берегов. Много разноцветных транспарантов, цветов в руках, на груди, в петлицах. Скандирует лозунги синеблузая «Свободная молодежь». Рядом с рабочими — их по-праздничному одетые дети. Идут молодые матери с детскими колясками. Над младенцами — плакаты: «Мы хотим жить в мире».

Демонстраций две. Сначала проходит демонстрация социалистов, потом идут коммунисты. Даже по внешнему виду можно судить, какая из двух колонн настроена более решительно, боевито, какая партия теснее связана с народом. В руках коммунистов красные знамена, транспаранты с требованиями, адресованными правительству и предпринимателям, карикатурные чучела врагов мира и прогресса. В первых рядах идут седовласые участники баррикадных боев февраля 1934 года, мужественные антифашисты, узники концлагерей, популярные общественные деятели. Повлажневшими глазами провожают коммунистов старые ветераны рабочего движения. Они вспоминают...

Здесь, на Ринге, перед зданием Парламента в ноябре 1918 года была провозглашена первая Австрийская Республика/ Буржуазная республика. В это время в Австрии энергично действовали рабочие Советы, созданные по образцу Советов рабочих и крестьянских депутатов революционной России. Немалые уступки были отвоеваны в то время рабочими у буржуазии. Однако правым социал-демократам удалось ослабить взрывную силу нараставшей пролетарской революции.

Альфред Верре рассказал мне, что в день провозглашения республики какому-то смельчаку удалось сорвать с нового национального красно-бело-краснога флага нашитую белую полосу. Когда флаг был поднят на мачту, многотысячная толпа увидела, что это красный флаг — символ рабочей, народной власти. Послышалось громогласное «ура». Тогда раздались выстрелы полицейских карабинов, и земля новорожденной «демократической» республики приняла первые капли рабочей крови.

Ее было потом немало пролито на Ринге во время рабочих демонстраций, в схватках с австрийскими реакционерами и немецкими фашистами. Рекою текла кровь народа на полях войны. Тысячи патриотов погибли в концлагерях и тюрьмах. Эта кровь пролилась и весной 1945 года, когда австрийские подпольщики и партизаны поддержали Советскую Армию, освобождавшую Вену от фашистов...

О героях, погибших в неравной борьбе, всегда напоминают алые цветы в каменных чашах на асфальтовых островках Ринга.

56