^г а грузовиком, окутываясь белесыми облаками сгоревшей со-j лярки, идут танковые тягачи. Полковник Юрий Николаевич Галкин, сняв берет, щурит глаза перед встающим непривычно желтым солнцем. Морщинки от этого прорезываются глубже, и лицо — доброе, обыкновенное русское — становится старше.

Полусомкнув веки, Юрий Николаевич видит не охру пустынной алжирской земли, а то илистую, забитую камышом Припять, через которую пробивался его саперный батальон, то вспененную гладь Днепра у наведенной переправы, то широкую лесную поляну у

Е. ФЕДОРОВСКИЙ

6

У(Ж

Вильнюса, простреливаемую со всех концов и заминированную гитлеровцами так густо, что и заяц не проскочит.

Но больше всего эта пыльная, прожаренная солнцем земля почему-то напоминала ему Валдай поздней осенью, когда березы и травы, вобрав в себя последнюю яркость солнца, были особенно золотисты и прозрачны. Может быть, из-за далей — одинаково желтых, расплывающихся в мареве. Вспомнилось, как военные саперы строили там дома и дороги, наводили мосты, распиливая бревна, которые еще несли в себе кисловатый запах немецкого тола.

...Грузовик подскочил на камне ,и стал. Полковник Галкин открыл глаза. Встречная повозка, запряженная мулом, свернула с дороги, прижа-

ЧАСОВЫЕ ЖИЗНИ

лась к обочине. В край повозки напряженно вцепилась женщина. Ее большие, с резко очерченными белками глаза, казалось, застыли. На дне повозки лежит мальчик, накрытый холщовым бурнусом. Расползлось по холсту кровавое пятно.

— Опять, — спрашивает, наклонившись с грузовика Тальби.

— Коза ушла, пошел искать, и...— полушепотом отвечает возница.

Тальби, красивый, невысокого роста, с черными усиками и черными до синевы кудрями, — ассистент саперных войск алжирской армии, или, по-нашему, младший лейтенант. Его подразделение придано группе советских специалистов-минеров.

Не сводя глаз с окровавленного мальчика, Тальби подает знак ехать дальше.

Вчера вот так же везли старика крестьянина, позавчера — водителя автомашины, раненного «выпрыгивающей» миной. Чуть не каждый день случайные взрывы, нелепая смерть. А ведь войну изгнали с алжирской земли, теперь небо над ней безоблачное и тихое.

Не только трущобы, голод и сирот оставили Алжиру французские колонизаторы. Вдоль границ страны по последнему слову инженерного искусства они построили лабиринт заграждений. По горам и долинам, по пашням и пескам был протянут сильно укрепленный барьер.

Смерть подстерегает вдоль всей пограничной полосы от Порт-Се на севере до Тиндуфа на юге. Две тысячи километров в длину, до полукилометра в ширину раскинулся «пояс смерти».

Десять рядов кольев, опутанных колючей проволокой. — два из них под электрическим током, — мины

Рисунок ▲. ТАРАНА

различных систем и назначений по обе стороны стратегической пограничной дороги, форты с многочисленным гарнизоном — все это, как думали колонизаторы, послужит надежным заслоном от алжирских патриотов, которые на территории Марокко и Туниса скапливали силы для освобождения своей родины.

...Грузовик и танковые тягачи остановились у проволочного заграждения. Солдаты охранения разошлись по местам. На участке работ остались водители тягачей и саперы. Один тягач встал по ту сторону заграждения, другой — по эту. Их соединили толстым тросом.

Все готово. Танкисты выкурили по сигарете и скрылись в люках. Юрий Николаевич включил рацию. Через потрескивание в наушниках он уловил покашливание Славы Зоткина, механика-водителя одного из тягачей.

— Что с тобой, Слава?

— Жарко, Юрий Николаевич, — отозвался Зоткин.

— Люки закрыты?

— Так точно.

Юрий Николаевич еще раз окинул взглядом местность. Все готово, грузовики и солдаты в безопасном месте. Дороги перекрыты, движение остановлено. Взвыла сирена и смолкла. Стало тихо, как перед боем.

— Вперед!

Тягачи прибавили обороты и медленно поползли, натягивая трос. Вот трос проволочился по земле, уперся в колючую проволоку, колья дрогнули, качнулись, пружиня на растяжках.

Взрыв всколыхнул тишину. Мина-«бондисант», подпрыгнув, разорвалась в метре от тягача, звонко стегнула по броне осколками. И сразу затрещали другие мины, взметая

15