Вокруг света 1964-09, страница 8
Проехали мимо гостиницы, поднялись на гору, посмотрели на город. Остаток вечера прошел в тесном пивном зальчике—гастхаузе — рядом с нашей гостиницей. Жозе оказался интересным парнем. Сын состоятельных родителей, он пошел против воли отца и стал коммунистом. Сейчас, после переворота, это может означать, что он уже за решеткой. Меня поразила удивительная гражданская зрелость этих двадцатилетних ребят. Центральная часть Порту-Алегри — двойник многих бразильских городов. Это скопище оффисов, банков и компаний. Стоят каменные громадины друг протиз .друга и словно похваляются надраенными табличками — за мной, мол, сила, за мной богатство: «Эссо стандард ду Бразил», «Файерстоун ду Бразил», «Форд ду Бразил»... Да, все они пока сильны. И не только капиталами, но и этой вот приставкой «ду Бразил». Она, как румяна и пудра, приукрашивает истинное лицо матерого хищника. Покручивая на пальце латунный брелок, Жозо продолжает: — Поймите всю глубину этого обмана. Ну, вот в этой пивной хозяин подает пиво, рекламируя его как импортное. Можно лишь посмеяться: всем известно, что пиво наше, бразильское. А «Эссо стандард ду Бразил» или «Форд ду Бразил» только называются бразильскими, а на самом деле они американские. Контрольные пакеты акций все равно в руках Уолл-стрита... — Брелок на пальце Жозе бешено крутился. Тогда, в сентябре 1963 года, мы провели в Бразилии три недели. И все это время курс бразильских денег неуклонно падал: 900 крузейро за доллар, 1000, а когда уезжали, доллар стоил 1200 крузейро. Безобидно звучит? Нет, это статистика смерти. Так Нью-йоркская биржа карала за демократические преобразования правительство Гуларта. Ах, вы хотите независимости? Думаете проводить аграрную реформу? Желаете сами добывать и продавать нефть? Укрепляете «Петробраз» — нефтяную правительственную компанию? Собираетесь расширять государственный сектор? И падает, падает крузейро. И еще меньше смогут «упить на свои жалкие гроши рабочие, крестьяне, мелкие служащие. А янки греют руки: чем дешевле местная валюта, тем выгодней покупать землю, приобретать концессии, скупать предприятия. ...Посетители гастхауза расходились. И тогда Жозе протянул мне свой жетон. На прощанье он посоветовал нам заглянуть в Национальный союз студентов, если доведется побызать в Рио-де-Жанейро. — Это на Руа Фламенго, 21 Здание Национального союза студентов выходит на /набережную Фламенго. Оно выглядело как на_тоя-4ций штаб молодости: сновали озабоченные юноши и девушки, в фойе на первом этаже расположилась «кубинская выставка. Повсюду плакаты. Из зрительного зала лилась какая-то ритмическая мелодия: танцевальный ансамбль готовился к очередному фестивалю студенческой самодеятельности. От имени Студенческого совета СССР мы пригласили в гости к нам делегацию НСС Бразилии, и надо было видеть, какой радостью расцвели лица ребят. ...В первые же дни апрельских событий в Бразилии газеты сообщили, что дом на Руа Фламенго разгромлен и подожжен путчистами. Пламя пожарища на набережной — свидетельство того, что этот центр прогрессивной бразильской молодежи был слишком большой помехой для реакционеров, что трудна и опасна борьба молодежи за победу сил прогресса. Но бразильская молодежь не собирается сдаваться, она продолжает борьбу за то, чтобы ее родина стала «свободной территорией» Латинской Америки. КЛЯТВА ЮНОСТИ .-■Дольше оставаться в тесной каютке было невмоготу. Дышать нечем. Простыни стали мокрыми. Даже вода в умывальнике разогрелась и уже нисколько не освежала. Но и на палубе не многим легче. От Рангуна до Бассейна, третьего по величине города Бирмы, каких-нибудь двести-триста километров по прямой, а добраться туда можно или самолетом, или вот на таком, слегка осовремененном «ноевом ковчеге». Здесь Иравади делилась на сотни рукавов, и наш кораблик все время менял направление. В этой физически ощущаемой — кажется, можно сжать ее рукой — духоте ничтожная скорость пароходика совсем гасла. Это медленное движение по спокойной реке было особенно неожиданно после того каскада впечатлений, встреч, выступлений, что обрушивался на нас на протяжении всей поездки по Бирме. Бирманские друзья показывали нам все. И то нозое, чем они гордились, — школы, бесплатные медицинские центры, различные государственные и кооперативные проекты. И то, что осталось еще от недавнего, но невозвратного прошлого. Недалеко от речного порта, на берегу Иравади, раскидала одноэтажные здания частная рисоочисти-тельная фабрика, одна из крупнейших в стране. Владелец фабрики — китаец по происхождению — пригласил познакомиться с его владением. Мне вдруг показались знакомыми эти восьми-десятилетние девчушки, бирманки и китаянки, худенькие — кожа да кости, — с большими взрослыми глазами. Такими большими, что уже, кажется, на лице ничего нет, кроме этих грустных, усталых глаз. Ну, конечно, в детстве была у меня книжка про голодного негритенка, про маленького китайского кули, которые так много работали, что некогда было поспать... Вечером на приеме в китайском колледже, предуни-верситетском учебном заведении для детей китайских торговцев и промышленников Бассейна, хозяин фабрики вновь подошел ко мне. За столом в огромном зале нас угощали ароматным чаем финансовые тузы города. А у стены, украшенной огромными портретами Конфуция, Сунь Ят-сена и... Мао Цзэ-дуна, выстроился хор учеников. — А дирижер, он тоже здесь учится? — Нет, это инструктор физкультуры. Он недавно приехал к нам из Пекина. Очень способный юноша. Как часто я вспоминаю теперь тот день, когда приходится слышать лицемерные утверждения пекинских «теоретиков» об «особых» путях развития для народов Азии! Практика той же Бирмы говорит, что мироеды азиатского происхождения ничем не лучше европейских. И правительство Не Вина дало по шапке и тем и другим: уже позднее, вернувшись домой, мы узнали, что правительство национализировало не только такие промышленные предприятия, как эта рисоочи-стительная фабрика, но и банки и внешнюю торговлю. И, словно символ новых идеалов бирманской молодежи, остался в памяти торжественный выпуск студентов медицинского колледжа. Взволнованные юноши и девушки в широких черных мантиях с желтыми воротниками и в квадратных шапочках подходили к ректору, снимали шапочки, получали свернутые в трубочку дипломы и срывающимися голосами повторяли клятву: «Я буду всю жизнь служить человеку, сделаю все, чтобы облегчить его страдания и увидеть его счастливым». Это прекрасная клятва! А. КРИВОПАЛОВ 6 |
