Вокруг света 1965-02, страница 29

пистолета. В поселении Тили он в обмен на ружье (хибаро душу продаст за ружье!) уговорил одного из индейцев заставить своих жен позировать нагишом для съемки. Мол, это совершенно необходимо для книги, которую он пишет. Засняв несколько фото- и кинолент, сей оператор отправился в обществе двух солдат эквадорцев на лодке дальше вниз по Пастасе. На пограничной заставе они расстались, и молодой деятель один вступил на перуанскую территорию. Здесь его застрелили из засады. Кто и почему, так осталось невыясненным.

— Но я-то, — продолжал дон Лучо, — ничуть не удивился. Этот тип хоть кого мог разозлить своим высокомерием. А здешний народ долготерпением не отличается...

Его перебили: наконец заговорил Тили.

— Винити! — громко произнес он. «Входите» — это слово было вступлением к очень своеобразной приветственной церемонии.

Первым взял слово Тарири. Он подробнее рассказал о нашей экспедиции: кто мы и так далее. Его голос звучал сердито и вызывающе, он говорил отрывисто, короткими предложениями, которые заканчивались точно лаем или рычанием. И все время Тарири прикрывал рот рукой, отнимая ее только для того, чтобы отхлебнуть чичи или сплюнуть то влево, то вправо.

Тили в ответ лишь крякал ил!и издавал короткие возгласы, вроде «ца-ца, май, ита, ах, гм»... И с совершенно равнодушным видом потягивал свою чичу.

Наконец Тарири смолк, настал черед Тили. Почему-то его голос тоже звучал очень сердито. Одним из первых его вопросов (об этом всегда спрашивают гостей) было — не принесли ли мы с собой болезнь? Тарири ответил отрицательно. У хибаро есть все основания бояться болезней как огня. Оспа и другие эпидемии, занесенные белыми, мгновенно опустошают целые деревни и уже истребили многие племена. Не менее роковыми были грипп, скарлатина, коклюш.

Когда ко мне после гриппа пристал кашель, дом Лучо озабоченно подчеркнул, что, если я не поправлюсь, хибаро могут нас не принять. Он сам однажды явился к индейцам сильно простуженный, и ему решительно предложили тотчас удалиться.

Пришлось в одиночку три дня в разгар дождей пробираться через джунгли к военному посту. К счастью, мой кашель успел уняться, я даже старался поменьше курить.

...Тридцать пять минут беседовали Тили и Тарири. Затем наступил черед следующего гостя индейцев. Так уж заведено, каждый пришелец соблюдает форму, разумеется, кроме невоспитанных белых, которые не усвоили этикета охотников за головами. Новый обмен приветствиями длился около сорока минут. Остальные трое индейцев, которые прибыли с нами, уложились в более короткий срок.

После церемонии и обильных возлияний Ч1ИЧИ дон Лучо вручил Тили и его семье подарки. Они были приняты с достоинством и очень сдержанно...

Тили угощает

Т или от своего имени и от имени других хибаро разрешил мне сколько угодио снимать в его поселении, обещал устроить танцы и показать ритуалы. В ответ мы пообещали ему ножи, материю и другие ценимые в джунглях товары.

Погода стояла великолепная, и я прилежно работал кино- и фотокамерой. Дон Лучо не менее прилежно делал записи на магнитофон. Я снимал индейцев и в праздник и в будни: работы по дому, изготовление духовых трубок, стрел, колчанов, ожерелий и украшений из перьев, сбор маниоки и бананов женщинами, приготовление чичи.

Однажды мы пошли на один из рукавов Пастасы ловить рыбу с помощью кахали — растения, которое, подобно барабаско, отравляет воду и глушит или убивает рыбу.

Сперва индейцы перегородили узкое место рукава бамбуковыми циновками. Затем поднялись вверх по течению и погрузила в заводь большую корзину листьев и веток кахали, раскрошенных и измочаленных камнями. Окунали ее снова и снова, «вымывая» ядовитый сок. Прошло минут пят-надцать-двадцать, и стала всплывать рыба, правда не очень крупная. Одни рыбешки еще шевелились, другие лежали кверху брюхом. Индейцы вошли в реку и принялись выбрасывать улов на берег. Держали рыбу в руках, в зубах: только бы ничего не

упустить. Вдруг из воды высовывается голова с двумя серебристыми рыбами во рту — этакий тропический морж...

В другой раз я пошел вместе с долговязым весельчаком Ная-пи, лучшим охотником племени, чтобы снять, как он охотится с духовой трубкой и стрелами, «заряженными» кураре.

Индейцы смазывают наконечники стрел ядом кураре, который приготовляется 1из некоторых видов лиан. Раньше я изучал и снимал, как варят этот густой яд в Северном Эквадоре. Процедура сложная и длительная. Как известно, кураре нашел применение и в европейской медицине; его употребляют для наркоза и как средство, расслабляющее мышцы, что особенно важно при хирургических операциях. По словам дона Лучо, который вывозил довольно много этого яда в США, кураре лет двадцать назад ценился очень дорого. Один родственник дона Лучо, рассчитывая быстро нажиться, продал свой дом в Кито и все деньги вложил в «ядовитый бизнес». И... разорился! Вернувшись из шестимесячной экспедиции по Амазонас с большими запасами кураре, он узнал, что его товар не пользуется спросом. Только что научились делать синтетический кураре, который обходился несравненно дешевле...

Мне много раз доводилось видеть, как действует этот грозный яд. Мелкая птица погибает мгновенно, покрупнее — через ми-нуту-две. Обезьяна способна протянуть от силы пять-шесть минут. Матерого зверя — кабана или медведя — одной стрелой не убьешь, нужно несколько. Для охоты с духовой трубкой на обезьян стрелы изготовляют специально. На колчане охотника висит челюсть пираньи, неказистой на вид, но известной во всей области Амазонас своим агрессивным нравом хищной рыбы, с острыми треугольными зубами. Этим инструментом индейцы делают насечку рядом с наконечником. (Стрелы тонкие, как спичка.) Раненая обезьяна пытается выдернуть стрелу, но из-за насечки отравленный наконечник обламывается и остается в теле.

Духовые трубки не применяют против людей. Их также не применяют против змей, стервятников, сов и носух. Некоторых из перечисленных животных считают несъедобными, другие —

27