Вокруг света 1967-07, страница 13
то времени человек этот умирает, чаще всего таинственной смертью, которую относят на счет всемогущества пажа. Правда и то, что нынешнее поколение каража уже не видело ничего подобного. Я выпрашиваю у него за сто крузейро волшебную вещь и страшно гордый иду к своим. Показываю реликвию режиссеру. Тот мрачнеет, молча идет к чемодану и вынимает точно такой же экземпляр. Оказывается, та же сцена с теми же подробностями была разыграна и с ним...» Сейчас женщины каража заняты почти поточным изготовлением «уникальных» сувениров. То, что раньше было у них стихийной потребностью в прекрасном, превратилось в производство стандартных поделок. Обыкновенная же утварь и оружие, утеряв свою функциональную ценность, сделались безделушками: боевые палицы-будунас со вставленным шипом, выточенные из кости пиракуру наконечники для копий и стрел. Мастерятся глиняные ста-туэтки-ликокос, изображающие занятия индейцев — охоту, бой, танец. Емкими, экономными средствами передавали они движение, а теплый тон глины делал статуэтки особенно выразительными. Но в модных сувенирных лавках на пляже Копакабана в Рио статуэтки шли нарасхват, на самом Бананале их буквально рвали из рук, так что заботы о качестве, искусности отпали сами по себе, и сегодняшние скороспелые поделки лишь отдаленно напоминают былые творения народных умельцев. Наступающая ночь скрадывает детали, окружающие предметы приобретают таинственную многозначительность. Зажигаются костры для тысячелетнего обрядного танца «харуана». Юноши вытягиваются в цепочку, ритмично притопывая ногой. Старухи затягивают песню, помогая себе хлопками. Девушки от двенадца~ до семнадцати лет стоят по ту сторону огня, пока недвижж ie. Ноги их разрисованы красным и черным геометрическим рисунком, на грудь спускаются ряды жемчужных бус. Двое мужчин, крайних в цепочке, заворачивают круг, приближаются к огню, отходят, вновь приближаются, быстрей, быстрей. Ритм учащается, девушки с каждым новым запевом подходя г ближе и ближе к костру. Огненные точки вспыхивают в зрачках. И происходит естественное в какой-то миг для каража исчезают туристы и кинокамеры, они танцуют уже не для зрелища, а для себя, для себя одних. Они танцуют, забывая о наносном и дешевом, танцуют, чтобы утвердить самое себя. Завтра, если самолет-такси привезет очередную партию обвешанных фото- и киноаппаратурой визитеров, у каража вновь, начиная с восьми, — рабочий день. А если самолет не прилетит? Никакой другой работы, кроме «профессиональной дикости», у каража нет. Если поток туристов иссякнет, им вновь придется вернуться к натуральному образу жизни. И вот здесь-то кроется корень трагедии: существование в сердце девственного леса требует постоянного напряжения инстинктов, постоянного тонуса, что ли. А работа «дикарем» в туристском агентстве отсекает немногочисленное молодое поколение каража от привычной стихии, в которой их предки вели веками неизмен ное существование. Болезни, которые европейцы легко переносят благодаря историческому иммунитету, косят их не хуже чумы. Столкновение с миром, чьи законы и обычаи им непонятны, вызывает у каража то, что психологи называют «сшибкой сознания». Президент Кубичек собирался освоить водно-древесное царство Амазонии и хоть как-то заставить его «работать». Однако способ, с помощью которого предстояло осуществить эти начинания, — в частности строительство туристского центра на Бананале, — был изначально порочен: ведь туристов собирались привлечь сюда «первозданной дикостью», которая неминуемо должна была бы исчезнуть... с появлением туристов. Таким образом каража не только лишились привычного им мира, но и не получили ничего жизненно важного взамен. Они так и не смогли войти в XX век, требующий от человека определенных профессиональных навыков и образования. Энтузиасты из бразильской «Службы защиты индейцев», лишенные солидной, а главное — постоянной материальной поддержки, не в силах были кардинально помочь индейцам. «Индейцев следует оградить законом, — пишет бразильский этнограф д-р Симоньес, — не давая на откуп стихийному предпринимательству, обучить грамоте на их родном языке, дабы они смогли осмыслить собственные традиции и способ существования». Но на все это требуется время^ А пока? Пока индейцев племени трумай, например, осталось на сегодняшний день двадцать один человек. Каража — восемьсот десять, но молодое поколение племени настолько малочисленно, настолько деморализовано исполнением в туристском аттракционе весьма легкой и пока прибыльной роли «экзотических туземцев», что при любом серьезном потрясении племя рискует исчезнуть. Навсегда. ЛЛ' <2 - * ■ s-v^.-* .. х W ^- sr AT - |
