Вокруг света 1968-11, страница 32

— Тихо. Как бы к утру не задуло. Ну, завтра видно будет. Айда спать. Ребятам скажи, пусть майну пораньше бить начнут. Друзья разошлись.

Река ожила: весело дымил большой костер, мотористы разогревали бульдозеры, монтажники заводили тросы, водолазы раскладывали на льду свои подводные доспехи, налаживали и проверяли помпу.

Майна стояла готовая. Время от времени большой лопатой сбивали тонкий ледок, не давая ей замерзнуть. Мороз спал, но ветер... Аркадий взглянул на конец дюкера. Флажок радостно хлопал на ветру. Он докурил. Облокотился на подножку огромного КрАЗа, оборудованного под водолазную теплушку. В скафандре по земле не очень-то удобно ходить. Друзья натянули ему тяжелые водолазные галоши со свинцовыми подошвами, надели пояс со свинцовым балластом, помогли подойти к краю майны. Василий, тяжело оторвав ото льда сверкающий на солнце медный шлем, накрыл им голову Аркадия. Затянул гайки. Сиплым от волнения голосом скомандовал: «Воздух!» — и задраил иллюминатор.

«Готов!» — крикнул он, щелкнув по шлему.

Аркадий кивнул, стал на колени, спустил сначала одну ногу, нащупав ступень железного сварного трапа, спущенного в майну, потом медленно сполз в воду, стравил воздух — вода вокруг закипела; но она уже не была для него водой, была чернотой. Привычным движением стравливая воздух, быстро опустился. Ноги ткнулись в илистое дно.

— Вася, на грунте, порядок. Видимость — ноль. Ориентируй.

— Есть! Пошел.

Сильно наклонившись вперед, стравливая воздух и подтягивая за собой резиновые шланги, он медленно продвигался вперед, прощупывая каждый метр будущей трассы. Следом за ним волочился, будоража ил, тонкий, но очень крепкий линь. (Потом линем под лед заведут тросы, тросы зацепят бульдозеры, и в бой с рекой вступит вся техника: начнут протаскивать дюкер. А пока один на один.)

Кажется, уже пройдено десять километров, а голос в телефоне: «Аркаша! Сорок, сорок метров. Глубина двенадцать метров. Как понял?»

— Понял, понял, порядок.

— Возьми два румба вправо, вправо!

— Понял, понял.

Пот ел глаза, мешал смотреть, но под водой не вытрешься. Холодно было только рукам — подтекал рукав. «Видно, отслужил свое скафандр». Пальцы уж не очень слушались. Иногда на короткое время он останавливался, не в состоянии пересилить натянутый шланг и линь, выключал фонарь. Ил, поднятый им, оседал, и тогда начинал фосфоресцировать зеленым светом ледяной купол где-то высоко над головой. Собравшись с силами, снова шел. Иногда, скрипя зубами и вспоминая «всех водяных», возвращался — расправлял заломленные шланги.

— Аркаша! Сто, сто. Глубина двадцать, двадцать. Как понял, прием.

— Понял, понял, порядок...

Наверху было тоже не сладко. Люди сильно мерзли. Ветер давал себя знать. Все чаще менялись на помпе. Не потому, что уставали, — оттирали побелевшие щеки и отогревали руки у костра.

Прошло уже три с половиной часа. А колышки, которыми отмечали по льду пройденный под водой путь, еще не дотянулись и до середины реки.

Василий сильно замерз, но телефон никому не передавал.

— Ладно, перебьюсь, — отмахивался он, перебрасывая изжеванную сигарету из одного угла рта в другой. Потом сплевывал ее, вызывал Аркадия; очередным колышком отмечали местонахождение водолаза, и Василий снова закуривал. Он знал характер друга: будет идти, пока в берег не упрется. Предлагать сменить его под водой бесполезно.

И Аркадий шел. Над головой ярче зазеленел лед, стало виднее. «Мелководье», — мелькнуло в голове. И тут, как бы в подтверждение, голос сверху:

— Шесть, шесть метров... Перекат, перекат, как понял?

— Понял, понял, порядок.

— Четыре с половиной, четыре с половиной.

— Понял, понял.

Стали попадаться белые хлопья.

«Черт, шуга пошла». Аркадий выключил фонарь. И так было видно. Белые хлопья, мягкие и нежные как вата, таили в себе страшную опасность. На перекате вода холодней, мороз прихватит, река до самого дна может промерзнуть. Аркадий знал это.

— Вася, Вася, алло! Шуга пошла...

— Понял, понял. Сделаем перекур, Аркаш. Перекур.

Молчание.

— Нет, — твердо ответил голос. — До серединки осталось чуть.

Аркадий подтянул побольше шлангов. Делал он это не торопясь, берег силы. Дышать было тяжело, постукивало в висках.

Теперь белые хлопья попадались чаще, они были впереди, сзади, слева и справа. Казалось, что сплошная белая стена преградила путь. Но он шел, медленно, с трудом преодолевая густую ледяную кашу.

Но вот кто-то потянул его назад: шланги натянулись, не пускали. Аркадий попытался подтянуть их, но бесполезно. Он снова и снова тянул шланги, но силы оставляли его. «Все. Влип», — подумал он.

— Вася... хана... шланги, — дыхание перехватило.

— Держись! Держись! — услышал он голос Василия.

Потом он всем телом ощутил холод, нестерпимый холод. Попытался двигаться, но шланги вмерзли, и их можно было повредить. Оставалось одно: ждать...

Майну били все: от начальника колонны до кока. Вскоре впереди последнего колышка образовалась большая шестиметровая прорубь. Василий передал телефон товарищам, а сам быстро облачался в скафандр. Все делал механически. Мысли его были там, внизу...

...Аркадий чувствовал, что замерзает. Тело ему уже не принадлежало, он его просто не ощущал. Перед глазами была белая ватная завеса. Не слушались ноги, руки, да он уже не шевелил ими. Зачем? Он знал, что главное для него — продержаться, не уснуть. И он держался...

...Василий шел напролом навстречу другу, широкими мощными движениями подтаскивая шланг и раздвигая перед собой густое белое месиво.

Минут через десять просигналил наверх:

— На перекате. Видимость — ноль.

30