Вокруг света 1969-05, страница 15

ной радиации разительны... И еще. При прыжках на меньшую высоту можно отыскать площадки, закрытые со всех сторон горами (горные «цирки»), их замкнутость гарантирует слабый ветер при приземлении; на высоте более 7000 метров такие площадки найти невозможно — на открытых вершинах сила ветра может достигать 50 метров в секунду... Значит, очень важно выбрать для прыжка момент, когда ветер будет минимальным.

Конечно, это были не все трудности, не все вопросы. Все не мог назвать никто, будь он семи пядей во лбу. Мы начали готовиться.

БОЖУКОВ. Нам пришлись по душе эти парни. Им было интересно слушать, интересно узнавать новое в неведомой, далекой от всего, с чем ранее приходилось сталкиваться, жизни гор. Вначале неумело копировавшие движения инструктора и невысокий Эрик Севастьянов и внешне неуклюжий молчаливый силач Владимир Чижик через несколько дней вполне прилично взбирались на черные скальные отвесы, тормозили ледорубом, вгоняя его в твердый как камень, слежавшийся снег. Больше всего в горных маршрутах парашютистам нравился спуск: спуск быстрый, когда по тропе или склону не идут, а бегут огромными прыжками — многократно повторенное приземление, хотя и без парашюта...

ПЕТРИЧЕНКО. Мы знали: без акклиматизации нам нечего делать на высоте. Поэтому без ропота шли вверх по снежным склонам пика Ленина, терпели головную боль, усталость; теряя силы, лезли на площадку приземления. Альпинисты сказали нам: кто не походит по ней ногами, не будет прыгать!

БОЖУКОВ. Вот уже почти неделю не видим парашютистов. они в Фергане на аэродроме. Мы снова идем на вершину, теперь —• чтобы встретить воздушный десант.

Мы поднялись к вершинному туру пика Ленина в ранние утренние часы. На однообразной снежной целине остались четкие тропы следов... Двадцать два человека, одетые в красные пуховые костюмы, рассыпались по покрытому сверкающим снегом предвершинному плато. Вознесенная на семикилометровую высоту, вытянутая с востока на запад, трапеция плато слегка выпукла и поката. Какой она кажется сверху?

ПЕТРИЧЕНКО. Границы площадки были очень опасными (с точки зрения парашютистов) — со всех сторон почти отвесные скальные сбросы. Почти ежедневно мы летали к ней. И скоро экипаж самолета и парашютисты с закрытыми глазами могли сказать, где какая вершина и где какая пропасть.

БОЖУКОВ. Пытаюсь разобраться, почему у нас было отличное настроение, когда мы, усталые, поднялись на плато. Может, радость покорения вершины? Пожалуй. Но я чувствую и всю необычность сегодняшнего дня. Нам приходилось стоять и на более высоких вершинах; они нам, как альпинистам, были интереснее, чем этот пологий купол Но мы впервые совершаем не спортивное восхождение, а работаем на вершине.

Я люблю горы, люблю смотреть на бесконечные вздыбленные в небо и утопающие в дымке хребты. Люблю стоять рядом с другом, спокойно опустившим усталые руки... Люблю смотреть вдаль и узна

вать знакомые черты вершин, на которых бывал раньше или еще буду. В эти минуты чувствуешь себя сильным; ради этого чувства мы готовы терпеть муки горной болезни, сутками тащить тяжелый рюкзак, мерзнуть, голодать... Сейчас к этим привычным ощущениям добавляется новое чувство: мы полностью отвечаем за спуск парашютистов с плато после их приземления.

ПЕТРИЧЕНКО. Собираю свою десятку. Ребята говорят: если бы все прыжки так долго и тщательно готовились, то аварийной обстановки в парашютном спорте вообще бы не возникало. Я понимаю, что ребята устали от подготовки и ожидания. Еще бы, полтора месяца подготовки. Полтора месяца, которые ушли на акклиматизацию в горах, изучение площадки, пробные прыжки с новым, специально для гор сконструированным парашютом... Но ведь и прыжок-то предстоит необычный.

7 часов 15 минут. Докладываю командиру экипажа: «Все парашютисты в самолете. Можно запускать двигатели».

И точно по заданному, в 7.30, взлет.

И тот же аэродром, та же пыль и почти та же жара, что и в прошлом году.

БОЖУКОВ. Самолет совершает заход за заходом. Уже улетели два пристрелочных парашюта. Страшно обидно, что не можем связаться с воздухом: радиостанция отказала.

На гретий день спуска над нами закружил вер-толст Нам сбросили продукты, медикаменты, спирт и записку: «Если Сидоренко погиб и оставлен на вершине, разойдитесь и ложитесь на снег. Если Сидоренко не обнаружен, встаньте в круг Если Сидоренко с вами, встаньте в одну линейку».

Вертолет сделал разворот — мы стояли ровной линейкой и размахивали руками: Сидоренко жив!

И опять мы спускаемся