Вокруг света 1969-11, страница 5

вой, и приходилось крепко держаться за бортики, чтобы не свалиться с жесткой шлюпочной банки.

Мы лежали, кутаясь в отсыревший брезент, напряженно вслушиваясь в каждый подозрительный звук. Было холодно и неуютно в этом промозглом мраке. Я не заметил, как уснул.

— Подъем! — закричал вахтенный, и по его голосу чувствовалось, что он чертовски рад окончившемуся одиночеству.

Все зашевелились, заговорили, обмениваясь впечатлениями о первой ночи в океане. Вчерашний день за хлопотами и заботами промелькнул незаметно. Надо было поставить мачту, распределить и укрепить грузы, установить приборы. Все это с непривычки да еще при сильной качке требовало немалых усилий и уймы времени, и мы не успели оглянуться, как на океан спустился непроглядный мрак. Но сейчас, при дневном свете, когда все ночные страхи и треволнения уже позади, можно, наконец, прийти в себя и осмотреться.

Нас на спасательной шлюпке десять человек: три вр.эча, три инженера, три студента и один «настоящий моряк» — штурман. Хотя это втрое меньше, чем положено по корабельному аварийному расписанию, повернуться буквально негде. Всюду ящики, коробки, свертки — настоящий Ноев ковчег. Носовая часть ковчега отдана Станиславу под походную лабораторию. Здесь он по утрам будет «высасывать» кровь из пальцев своих подопечных, собирая ее в пробирки. Сюда каждое утро будут приходить все без исключения, бережно неся большие банки с притертыми пробками. Их содержимое Стае тщательно измерит, законсервирует, чтобы потом, в «земных» условиях, определить количество различных минеральных и органических веществ, выделяемых почками.

Возле мачты устроился студент Юра, выполняющий работу метеоролога. Его непрерывно терзает морская болезнь, но он стойко переносит ее и в промежутках между метеонаблюдениями молчаливо лежит на дне шлюпки, находя утешение в мысли, что великий адмирал Нельсон тоже был подвержен этому недугу. Тут же у мачты расположился со своим хозяйством кинооператор — врач Володя.

Весь кормовой отсек превращен в продовольственный склад. Здесь в ящиках хранится месячный запас консервов и вода в бочонке на случай непредвиденных обстоятельств. Чем черт не шутит? Океан есть океан, и надо быть готовым к любым неожиданностям.

На кормовой банке установлена радиостанция — предмет неусыпных наблюдений и забот второго Юры, он же инженер-гидролог. Он возится с ней, как с ребенком. Укрывает от брызг и солнечных лучей, то и дело протирает антенну и тумблеры спиртом, очищая от налета соли.

Каждые три часа мы выходим на связь, и в эфир несется: «Дельфин, Дельфин, я Дельфин-два. Как слышите? Прием».

Обычно корабельная рация отзывается сразу, но, если происходит даже небольшая задержка, лицо у Юры становится сосредоточенным и он, напряженно вслушиваясь, начинает вращать ручку настройки. Наконец в наунитках раздается глуховатый голос вахтенного радиста: «Дельфин-два, Дельфин-два, я Дельфин. Вас слышу хорошо. Всем привет!» И теплеет на душе.

Об эксперименте в условиях пустыни рассказывалось в № 1 за 1969 год в очерке В. Воловича и А. Всево-лодова «Плюс 46 в тени».

люди ЛЕНИНСКОЙ эпохи

Корабль ходит где-то там, за горизонтом, проводя гидрологические наблюдения, а мы тем временем медленно дрейфуем, испытывая все невзгоды жертв кораблекрушения: изнываем от безжалостных лучей солнца в дневное время, дрожим от холода по ночам, питаемся скудным аварийным рационом, томимся от жажды и непрерывной качки. Ради чего?

Бесчисленные воздушные трассы пролегли над океанскими просторами, караваны кораблей бороздят океаны во всех направлениях, перевозя пассажиров и грузы. Но порой случается непредвиденное, и тогда люди, торопливо покинув обжитые каюты и самолетные салоны, вдруг оказываются среди волн на утлых лодках и плотиках, вынужденные вести ожесточенную битву с природой, один на один, выиграть которую нелегко. Ежегодно океан собирает свою страшную жатву, исчисляемую многими тысячами человеческих жизней. Только в 1967 году от аварий, столкновений и штормов во всем мире затонуло 163 торговых судна общим водоизмещением 746 834 тонны. Но что особенно трагично, множество людей погибает, уже находясь на спасательных шлюпках и плотах, погибает, не израсходовав полностью запасов воды и пищи.

Солнце и страх — вот главная причина гибели людей на морских просторах. Солнце за один день может убить человека, а страх медленно пожирает его изнутри.

Уильям Уилли с, На плоту через океан.

Но если человек мужествен и смел, если он готов бороться с солнцем, голодом и жаждой? Как долго сможет вести он эту неравную схватку? Как защититься от этих врагов?

Вопросы, вопросы, вопросы... И мы пытаемся ответить на некоторые из них, оставшись на маленькой шлюпке среди океана.

С каждой минутой становится все жарче. Уже требуется усилие воли, чтобы выполнить даже небольшую работу. Во рту пересохло, все время хочется пить. Но наш водный рацион сознательно ограничен до минимума, и лишь когда становится совсем невмоготу, набираешь в манерку — узкую металлическую кружку на цепочке — пятьдесят-шестьдесят граммов воды и, стараясь не пролить ни капли, медленно пьешь ее, смакуя каждый глоток.

К счастью, воду удается сохранять прохладной. Мы пользуемся древним способом: обертываем анкерок — двадцатилитровый деревянный бочонок— мокрым брезентом; вода, испаряясь, отбирает тепло у бочонка, охлаждая его содержимое. «Эх, выпить бы сразу пол-литра. Вот благодать!» Но, увы, такой роскоши нельзя себе позволить: ведь это почти вся дневная норма.

А организм требует влаги, много влаги, необходимой для образования спасительного пота. Это он, испаряясь, избавляет тело от излишнего тепла. На лодке тепло поступает к нам со всех сторон: с потоками солнечного света, с лучами, отраженными от зеркальной глади океана, от дышащих жаром дерева и металла. Если воду, израсходованную на образование пота, не восполнять, в ход пойдут внутренние резервы, и над организмом нависнет угроза дегидратации — обезвоживания. Она подкрадется незаметно, напоминая о себе сначала легким недомоганием и участившимся пульсом, потом одышкой и головокружением, а когда водо-потери превысят 10%, появятся симптомы водного

з