Вокруг света 1970-01, страница 49

не приходится. Тут звероводческие фермы незаменимы. При разведении лис и некоторых других животных они тоже незаменимы. Но мы не собирались и не собираемся разводить в клетках, допустим, крупных копытных, белку — это абсурдно и с точки зрения биологии и с точки зрения экономики. Для них у нас есть охотничьи хозяйства, есть заповедники, мы расселяем их, умножаем их численность, регулируем поголовье, но жили они и будут жить на воле.

— Все-таки это уже не совсем воля. Дикие животные, которых разводят индустриально, расселяют согласно научным рекомендациям и заготавливают промышленными методами, — это уже отчасти полудомашние животные.

— Можно рассматривать проблему и так. Человек должен брать на себя роль управляющего природой. И если он рачительный хозяин, что ж, это прекрасно. Такой хозяин улучшает природу, помогает ей, лечит ее. Сейчас мы еще находимся меж двумя полюсами. На одном полюсе, скажем, звероводческие фермы, а на другом — животные, которые пока еще живут, как и тысячелетия назад. Но постепенно и они войдут в нашу орбиту. Это будущее. Если мы не станем управлять природой, заниматься охраной природы, заниматься как следует, научно, то нам же будет хуже. Рациональная эксплуатация — вот как я понимаю охрану природы.

Мы не можем ограничиться сейчас только охраной, разведением диких животных, их размещением и прочими благодеяниями, выбросив при этом ружье. Такая «благотворительность» причинила бы природе неисчислимые беды. Мы истребили или резко сократили численность хищников, отключили естественные регуляторы и теперь сами должны регулировать то, что раньше осуществлялось само собой. Вот пример. Мы восстановили лосей — хорошо. Но несколько лет назад их в Подмосковье оказалось столько, что это резко отразилось на состоянии лесов. (Чрезмерные стада лосей губительны для подроста). В одном только Серпуховском районе лесам был нанесен ущерб на два миллиона рублей! Нам пришлось сократить численность лосей вдвое — с двенадцати тысяч до шести. Если бы мы этого не сделали, то ло

сей погибло бы еще больше, потому что они уничтожили бы свою кормовую базу. Мы лишились бы и лосей и леса. И во многих других случаях может получиться нечто подобное. Мы обязаны собирать «урожай» с наших охотничьих угодий. Этого требует не только экономика, но и биология. Другое дело, что необходим разумный, научно обоснованный подход, иначе мы сами себя разорим. Мы уже знаем, например, что лосиное поголовье надо ежегодно в среднем сокращать на двадцать шесть процентов. Ни больше, ни меньше. Если мы будем выбивать больше, то в конце концов снова останемся без лосей. Если меньше, то лосей станет чересчур много и пострадают леса. Работать надо буквально на острие бритвы. Ведь двадцать шесть процентов — это в среднем. Бывают годы неблагоприятные для тех или иных видов, тогда животных данного вида вообще нельзя брать. Бывают годы, наоборот, благоприятные, тогда надо брать больше, намного больше среднего.

— Значит, волк нам уже не нужен?

— Вопрос не простой. Мы не можем регулировать численность поголовья так тонко, как это делают хищники. Они выбраковывают прежде всего слабых и больных животных, тем укрепляя вид. Нам делать это очень трудно. Кроме того, те же волки гоняют тех же лосей, заставляют их держаться в «спортивной форме», что тоже оздоровляет вид. «Гонять» лосей мы, естественно, не можем. Поэтому хищники в общем-то нужны. Но тут есть одно серьезное противоречие. Волки опасны для домашнего скота. Значит, их надо бы иметь столько, чтобы они не вредили животноводству и в то же время осуществляли свои функции по отношению к диким животным. Но сколько их нужно? Этого мы, к сожалению, пока не знаем.

Проблем в нашей науке вообще пока что видимо-невидимо. Очень уж труден сам предмет изучения. Самый простой вопрос, без ответа на который вообще ничего нельзя делать: сколько животных в лесу и каких.? Как на него ответить? Ну представьте себе чисто житейски: вот перед вами лес, и надо пересчитать его население. А ведь звери избегают человека. Они перемещаются.

Их численность год от года колеблется в очень широких интервалах. Десятки лет, труд сотен и тысяч людей потрачены на разработку методик, которые бы позволяли точно ответить на этот «простенький» вопрос. И хотя многое уже сделано, конца этой работы не видно.

— А как все-таки можно подсчитать численность диких животных?

— Например, так. Надо взять строго определенную площадь, некий лесной массив и — не улыбайтесь! — пересчитать всех животных искомого вида.

Когда все животные будут учтены, надо вывести соотношение между их численностью и количеством следов, которые они оставляют. Тогда для других лесных пространств можно решать обратную задачу: регистрировать следы и по ним вычислять размер поголовья. Но перед этим, увы, надо ответить еще на такой вопрос: как широко мы можем распространить найденную нами закономерность? Леса лесам рознь. Где-то мы можем пользоваться найденной формулой, а где-то нет. Сплошь и рядом приходится прибегать к очень сложному математическому аппарату, пользоваться услугами электронно-вычислительных машин. В последнее время очень помогают нам термолокаторы, приборы, позволяющие регистрировать тепловое излучение. Благодаря термолокатору зверей можно учитывать с самолета в самом густом лесу.

Но это все азбука. Мало развести животных и выпустить их в лес. Тут-то и начинаются головоломки. Хочешь иметь, например, лося — руби ему на корм старые осины. Хочешь иметь глухаря — не руби старые сосны на болотах — лишишь его места для токовища. И так без конца — условие за условием. Но и это тоже относительно простые проблемы. А вот как быть с водоплавающей дичью? Ее численность сокращается на всей планете, а причины? Главная — сокращаются места, пригодные для обитания водоплавающих, болота прежде всего. Сейчас разрабатывается специальная международная конвенция. Если она будет принята, то страны, подписавшие ее, при планировании мелиоративных работ на своей территории должны будут учитывать «интересы» водоплавающих птиц.

47