Вокруг света 1970-02, страница 17

крылом коробки домов, обрываются трещинами — улицами, переулками. Второй, четвертый, пятый. Еще два переулка, и должна быть площадь... Она! И огни! Зеленая стрела!

Дым заволакивает площадь... Расплывается зеленая стрела... Прохожу немного вперед, разворачиваюсь назад, опять на Маршалковскую. Второй переулок и площадь. Набираю высоту. Сто пятьдесят метров. Едва виднеется улица, площадь... Стрела!

— Пошел!

Капитан на секунду прижимается щекой к моему шлему. Большие темные глаза распахиваются настежь. В глазах огненные точки — отблеск пожарищ.

— Будь здоров, летчик!

Я не успеваю ответить. Крыло прошивает длинная очередь трассирующих пуль. Там, где стоял капитан... Круто разворачиваю самолет. Теперь мне виден парашют. Большая белая медуза в прибое дыма. Фрицы уже не стреляют по самолету. Все пунктиры очередей тянутся к парашюту, прозрачному и неподвижному... Почему не делают парашюты из черной ткани?! Желтые цепочки прошивают не только купол. Кажется, они обрываются в темном пятне под ним... Парашют опускается все ниже и растворяется в темноте над площадью. Огненные трассы тянутся к самолету. Я разворачиваюсь на восток. И не могу прогнать от себя видение бело-розового купола, пронизываемого светляками пуль. Все ли я сделал правильно? Не по моей ли вине погиб капитан? То, что он погиб, уже не предположение, это почти уверенность. Почти? Да, я видел своими глазами — пули гасли под куполом...

Когда приходит сообщение, что капитан вышел на связь, я сразу не могу осмыслить этого, но когда приходит другое сообщение — о том, что заговорила его пушка, что подбит один танк, второй, третий... Жив!! Это он, МОИ КАПИТАН! А я даже не знаю его имени Я помню только его глаза и отраженное в них пламя. Пламя Варшавы.

Оформление Г. ФИЛИППОВСКОГО и ▲. ГУСЕВА