Вокруг света 1970-02, страница 64

Очень любят хевсуры скачки. Во Внутренней Хевсуретии есть только одно ровное место. Оно величиной с футбольное поле. Проезжая площадку, хевсур всегда летит во весь опор, потом бросается на коне в реку и переплывает на другую сторону. Фантастическое зрелище — скачки в горах. Это гвоздь программы всех праздников. Скачут до соседнего селения и обратно по таким кручам, где и пройти, кажется, нельзя.

Сакли лепятся на горе лесенкой, сакля над саклей; крыша одной служит двором для другой. Хевсурские селения невелики — 10—20 домов. А то и меньше. Около каждой сакли высится башня. В башне были запасы еды, питья; и пока мужчины выясняли отношения с соседями, старики, женщины и дети отсиживались в башнях. На верху башни — небольшой балкон.

Башни сложены из плит шиферного сланца. Без всякого связующего раствора — гладкие сколы плит накрепко соединяются друг с другом. Башни не оштукатурены. Из таких же плит сложены и сакли. И маленькие водяные мельницы — их много встречаешь на пути. Отводится от реки канальчик: ведь надо создать резкий перепад высот, устроить искусственный водопад. Река бежит вниз, а канал, кажется, лезет в гору, аккуратно огибает горные увалы, кругом скал течет по деревянным желобам, непонятным образом там приделанным, поднимается как бы выше и выше. Вот и мельница. Отсюда вода скатывается вниз, в реку. Заглянешь внутрь мельницы — там отлаженный механизм; жернова, бункер, какие-то палочки, ремешки, сообщающие бункеру от жернова необходимую вибрацию. На лепешки, которые выпекают хевсурские хозяйки, ставится печатка — у каждой семьи своя. Плитняком выстилают полы, улочки в селениях, мосты.

Плитняк не только строительный материал. Можно отколоть такую тонкую плитку, что на ней удобно печь лепешки. У пастуха такая сковородка всегда под рукой. На плитках можно писать, царапая ножом. Мы видели плитку, на которой была вычерчена шахматная доска.

Хевсурские селения постепенно меняют свой облик. Рядом

с древними городками вырастают поселки, в которых строятся современные дома, а не башни, такие же дома, как и в любом грузинском селении. В доме жить удобнее. Но бережно сохраняются хевсурами и традиционные постройки, превращающиеся со временем в своеобразные музеи.

Часто встречаем сакли, раскиданные в горах поодиночке. Чуть место поровней, небольшая при-мятость в зеленом теле гор — и видишь, прилепился где-то в вышине домишко. Как в ладошке. Студеный ручей журчит возле сакли, низвергаясь тут же в пропасть водопадом. Стоит маленькая мельница. На крошечном поле растут ячмень, кукуруза, картошка.

Молодой хевсур и его красавица жена с коротко постриженными бронзовыми волосами встречают нас как родных: гостеприимство — закон хевсуров. Угощают ячменной водкой «джи-литаури» (бр-р!..) и пивом. Закусываем твердым как булыжник хевсурским сыром, кукурузными лепешками с топленым маслом.

Уютно здесь, в ложбинке. Сзади гора, сверху близкое небо. Облака проплывают вокруг — и снизу и сверху. Перед тобой — противоположный склон стеной. Крошечные желтые заплатки полей раскиданы повсюду. Отчетливо видны все изгибы поверхности, весь пластический строй горных увалов. Вон еще сакля, —■ если громко крикнуть, может, услышат. Еще одна. Тропинка вьется, кто-то идет по ней. Удивительное ощущение покоя, гармонии в мягких струящихся линиях горных склонов, кое-где покрытых темной зеленью лесов, прорезанных лиловатыми скалами. Хевсуры очень любят свои горы, несмотря на явное недружелюбие здешнего климата. Ва-но, учитель в Шатили, рассказывал, что хевсурам построили дома в теплой, плодородной Ала-занской долине, хорошие современные дома; они пожили там, но потом многие вернулись обратно. Хевсурские дети кончают школы, техникумы — и возвращаются в свои края.

Внизу, на высокой крутой скале, — развалины замка Торгва. А еще ниже — мертвый город Муцо.

Здесь не живут уже давно. Еще в прошлом веке жителей

его и соседнего селения Анатори унесла эпидемия «шави-чири» — черной оспы. В Анатори мы видели склепы, куда добровольно уходили умирать пораженные этой страшной болезнью...

Вниз идет тропка, возвращаться которой не хочется. Там есть место, где, чтобы обойти выступ скалы, отшлифованный животами многих путников, надо чуточку повисеть над пропастью. Другой дороги нет, радушные хозяева не замечают такой безделицы на своем пути.

Хевсурские ребята скачут по горам с поразительной беззаботностью. Если камень под ногой срывается, мальчишка успевает перепрыгнуть на другой, рушится и этот — он уже оттолкнулся, перескочил на третий, посколь-зил по осыпи, пробежал на цыпочках по склону, стоять на котором совершенно невозможно.

Однажды, когда мы, стараясь не глядеть в бездну, осторожно переставляли ноги по осыпающейся узенькой тропинке, нас обогнала старушка лет ста на вид. Она безостановочно вязала на спицах чулок и мурлыкала что-то веселое себе под нос. И вот она уже далеко, перескочила какую-то загородку и скрылась.

Последнее хевсурское селение на нашем пути. Теперь надо перелезть через хребет в другую страну — Верхнюю Тушетию. Там летние пастбища тушин — жителей Алазанской долины.

Пастух Шакро вызвался нас проводить. Взял двух ослов, нам хоть поклажу не нести. Идем по густому зеленому лугу. Сочная, высокая трава. Только этот луг дыбится стеной. Ослики на своих тоненьких ножках мелко семенят зигзагами, мы из последних сил уже на четвереньках ползем по склону, потом по каменистой осыпи. Тут уж и ослы не пошли. А дальше карабкаемся по скале. Похоже, что по этажерке с книгами лезешь — камень лежит вертикальными слоями. За какой ни возьмешься, вынимается книгой.

Но вот и край хребта, узкий как нож. Через этот хребет можно заглянуть в Тушетию. Такой же лабиринт горных хребтов. Течет речка, ручьи в нее скатываются, дробя горы складками. Еще одна полка — и я сажусь верхом на хребтину... Делаю шаг вниз, и хребтина разом скрывает от меня Хевсуретию.

62