Вокруг света 1971-06, страница 27

Аптека природы не имеет ни вывесок, ни этикеток. Склады ее лекарств разбросаны по всему белу свету. Вероятно, по счастливой случайности, как тот умирающий матрос, узнавал человек своих первых зеленых друзей. Было время, когда цинга, например, считалась неизлечимой заразной болезнью. В тропиках, под 12-м градусом северной широты, лежит остров Кюрасао. На этом острове испанские матросы были исцелены фруктами и зеленью. Произошло то в начале XVI столетия, а только в XVIII веке открыли ученые в свежих фруктах, овощах, диких плодах и хвое вещества, способные лечить цингу...

Почти 2500 лет назад Гиппократ описал лечебные свойства 236 растений, признанных древнегреческой медициной. На Киевской Руси изучала коренья и травы внучка Владимира Мономаха, «книжная женщина» Евпраксия Мстиславна. За добрую эту науку назвал ее народ Добродеей. Во времена Ивана Грозного р столицу Московского государства был приглашен английский фармацевт Джемс Френчэм. Но еще до открытия первых русских аптек и позже, вплоть до запретного указа Петра, знахари продавали целебные «зелья» в специальных зелейных лавках. Заведенные Френчэмом аптеки имели свои огороды: на грядках, как капуста и лук, выращивались лекарственные растения. В 1666 году привезли в Москву для разведения 20 пудов корней лечебной травы из Полоцка и Смоленска...

Постепенно человечество накопило огромный запас знаний о лекарственных растениях. Фармакогнозия изучает растения, в том числе принятые народной медициной. Другая наука — фармакохимия — занимается извлечением из целебных растений биологически активных веществ: алкалоидов, глюкозидов, эфирных масел и т. д. Из них-то и готовит фармацевтическая промышленность лечебные препараты. Часто и не догадываешься, что в таблетке с мудреным латинским названием скрывается знакомый, милый твоему сердцу лесной или полевой цветок. Или экзотическое растение, прибывшее из дальних стран.

Именно аборигены малознакомой нам флоры других стран и континентов собраны в «аптекарском огороде» Всесоюзного института лекарственных растений в Кобулети. Любопытную историю одного из переселенцев, хинного дерева, рассказали мне на опытной станции.

...В средневековой Европе малярию называли «позор врачам». Ученые медики терялись перед бросающей то в озноб, то в жар, не поддающейся ни микстурам, ни кровопусканию лихорадкой. Только инки, индейцы Южной Америки, умели лечить эту болезнь. Инки знали дерево, кора которого «хина-хина» (что в переводе с кечуа — языка империи инков — означает «кора из кор»), растолченная в порошок, укрощала самую свирепую лихорадку. По закону инков тому, кто откроет этот секрет бледнолицым, грозила смерть. Инки боялись — добрый дух покинет дерево, оно потеряет силу.

Долго хина-хина была тайной джунглей. Только в XVII веке узнали о ней европейцы. Неизвестно, как получил кору заболевший малярией дон Хуан Лопес де Каннизарес, алькальд перуанского города Локса. Когда же через восемь лет до него дошел слух о страданиях графини Чинчоны, жены вице-ко-роля Перу, испанский гранд подарил ей драгоценное лекарство...

Об этом случае вспомнил Линней, классифицируя

24

растительность Южной Америки. Великий ученый назвал род хинных деревьев в честь испанской красавицы. Латинская орфография превратила ее имя в «цинхона».

Многие путешественники стремились заполучить семена хинного дерева. Удалось это одному — Лед-жеру. Английский купец нанял в слуги уступчивого индейца. Хитрый хозяин получил у него семена, подкупленный слуга потерял жизнь — его убили соплеменники. Из проданных Леджером в Индию семян был выведен культурный вид хинного дерева «цинхона леджериана».

К концу XVII столетия тайна инков стала достоянием медицины. Но лекарство не сразу дошло до больных. Против него восстала церковь. Как могли допустить «святые отцы», чтобы христиане лечились средством «дикарей»! К счастью, среди церковников нашлась светлая голова. Кардинал де Луго обратился к папе Иннокентию X с просьбой снять запрет с лекарства из Перу. Тогда, почуяв в древесной коре запах золота, заявили на нее монополию католические монахи Ордена иезуитов. Средство от малярии стало называться «иезуитским порошком».

Разгорелась борьба среди врачей. Медики из некатолических стран хулили лекарство потому, что оно доставалось из рук иезуитов. Эскулапы-католики вместе с аптекарями находили в нем другие пороки. Ведь способ применения лекарства от малярии оказался настолько прост, что больной мог стать сам для себя и врачом, и аптекарем. Только когда английский медик Тальбор вылечил от малярии' своего короля Карла II и французского — Людовика XIV, репутация перуанской коры укрепилась. На нее появился огромный спрос. Целая армия хищников напала на южноамериканские джунгли. Ободранные до корней деревья сохли и гибли...

В середине XIX века португальский врач Гомес химическим путем извлек из древесной коры хинного дерева алкалоидное вещество. Это положило начало хинной индустрии. Во многих странах открылись фабрики, требующие сырья. Голландские ботаники начали выращивать хинное дерево на острове Ява. Дерево прижилось, обрело там свою вторую родину.

В Европу, в нашу страну, хинное дерево было переселено гораздо позже и в не совсем обычном виде. Но прежде чем рассказать о его третьей родине — нашем Черноморском побережье, расскажу о человеке, совершившем этот научный подвиг.

II. «КОЛДУН» ИЗ ОСТАШКОВА

Деревянный Осташков, вокруг озера, леса... С детства Михаил любил ходить по чаще один. Мальчишки аукаются, гогочут, только грибы спугивают. Поставит он полное уже берестяное лукошко, растянется на духмяной траве. Слушает, о чем молчит лес. Не скучно было ему одному в лесу.

Когда надумал уезжать из Осташкова, поступать в химико-фармацевтический институт, пошел прощаться с лесом. Научиться делать лекарства, убивать боль и смерть... Это, пожалуй, ему по душе. Сейчас, после стольких лет разрухи и голода, после гражданской войны, остались непобежденные враги — эпидемии. Лекарства нужны народу не меньше, чем хлеб-

Смутно представлял он себе науку о лекарстве.