Вокруг света 1971-08, страница 46

которую ему никто не разрешил брать, значит он ее украл, да или нет?.. А! Здравствуйте, господин комиссар. Извините меня, я не слышал, как вы вошли. Кража машины. Можно продолжать?..

Мальчишка в ловушке. Еще минута, и мой Лорэ припрет его к стенке. Какой-нибудь тертый парень из предместья мог бы еще выпутаться, но этот нет. Слишком образован. В тисках логики. С такими легче всего. Они хотят быть последовательными и выдают всю нить. Откуда этот птенец?

— Ваннье? Твоя фамилия Ваннье?

— Да, господин комиссар.

— Ты не родственник Мориса Ваннье?

— Я его сын. Вы знали отца?

— Очень хорошо знал.

— Вам повезло. Я его никогда не видел.

— Ты смеешься над нами!

— Объясни инспектору.

— Я, господин инспектор, родился после смерти отца, который отдал жиз<нь за Францию.

— О таких вещах не рассказывают с улыбкой! Индокитай?

— Эльзас. Мой отец умер в 1948 году от ран, полученных на эльзасском фронте в 1944-м.

— Перестань смеяться!

— Оставьте его, Лорэ. Он угнал машину?

— Нет, господин комиссар. Одна девчонка из их банды видела, как вчера вечером он выходил из метро. Но он знаком с вором и мог знать, что машина украденная. Возможно, что он был сообщником.

— Раз не он, то бросьте с ним возиться. Пойдем-ка, я тебя подвезу.

Сын малыша Мориса. Чего только не бывает в жизни! Мальчишка не похож на отца. Мне не нравится, как он смотрит на меня. Что он, смеется надо мной, что ли? Мне следовало, может быть, оставить его в лапах Лорэ. Фанфарон несчастный. Впрочем, нет. Просто ему на все наплевать. И что это они все теперь готовы плыть по течению, как дохлые собаки?

— Вы познакомились с моим отцом в армии?

— Нет. В Сопротивлении.

— Сопротивлении? Он был участником Сопротивления?

— Группа «Марс». Разведка и саботаж. Твой отец был в группе с ее возникновения в марте 1941-го и до арестов в феврале 1944-го, когда все полетело к чер

тям. Тебе об этом никогда не рассказывали?

— Никогда. Для матери эпопея начинается с освобождения Пари? жа, когда отец добровольцем вступил в дивизию Леклерка, а кончается самым глупым образом месяцем позже на каком-то эльзасском шоссе.

— Что ты собираешься делать?

— Ничего, жить как все. Я пошел на юридический, потому что это ни к чему не обязывает и никуда не ведет.

— Но кража машин может привести в тюрьму.

— Возможно, что там не хуже, чем где бы то ни было. Скажите, что не давало покоя моему

плакал? Для этого достаточно моей матери. Она плачет ровно двадцать один год. Поставьте себя на мое место: мой отец — Неизвестный солдат. Вам приходилось видеть много людей, проливающих слезы над могилой Неизвестного солдата?

— Ты, конечно, не был бы таким, если бщ он был жив.

— Трудно сказать. Я предпочитаю, во всяком случае, отца в могиле отцу, который служил бы в полиции. Я сойду здесь. На этой улице одностороннее движение. Прекрасно, я думаю, что могу вас не благодарить. Ведь не ради сына вы разыграли из себя доброго самаритянина, а в память о папочке. Это первая услуга, которую он мне оказывает, если не считать пенсии. Все дело в терпении. До свидания, и спасибо все же.

— Ты ошибаешься, дитя. Я вытащил тебя из этого дела не ради твоего отца и не ради тебя. Так лучше мне самому. Обидно было портить себе настроение.

— Что вы хотите этим сказать?

— Когда я пришел, ты был готов все выложить на стол и выдать своего друга. Я уже знал одного Ваннье, который предавал своих товарищей, и с меня хватит. До свидания. Желаю удачи.

Рисунки И. ГОЛИЦЫНА

отцу? Жажда самопожертвования? Престиж военной формы? После освобождения вы, например, не испытали никакого желания подставлять под пули свою шкуру в Эльзасе. Вы спокойненько устроились в полиции.

— В сентябре сорок четвертого я был в Ноенгамме.

— Что вы там делали?

— Ничего особенного. Это концентрационный лагерь. Я же тебе сказал, что в феврале сорок четвертого была целая волна арестов. Всю группу схватили.

— И отца тоже?

— Ему удалось бежать три ме* сяца спустя. Он не был бы горд тобой, если бы видел тебя сегодня.

— Я горжусь им, и этого достаточно. Я горжусь отцом, погибшим за Францию и за Эльзас-Лотарингию.

— Ты воображаешь, что очень умен, а на самом деле ты желторотый кретин, который смеется над тем, о чем не имеет ни малейшего представления.

— Вам хотелось бы, чтобы я

Он вернулся с таким ужасным лицом. Боже мой, кажется, у него сужены зрачки. Он сведет меня с ума. Я принесла ему в жертву все, всю мою жизнь. Он мечется, как зверь в клетке. Они его, конечно, напоили. Если бы только напоили. Это еще ничего. Газеты пишут, что среди молодежи все больше наркоманов. Настанет день, какой-нибудь негодяй предложит ему попробовать, и он не найдет в себе сил отказаться. Мой Фредерик! Это будет как заколдованный круг, навсегда, навсегда. Так говорили по телевидению. Я покончу с собой. Нет, я не имею права, я буду ему нужна. Надо принять таблетку либриума. Почему он не пьет кофе? Я опаздываю, и Ренар опять будет на меня кричать. Но я так боюсь, не сделал ли он какой-ни-будь глупости с досады, что провалил экзамен. Почему он так зло шарит глазами по фотографиям на камине? Алтарь, как он выражается. Он смотрит на отца так, будто никогда раньше его не видел. Что он делает? Он хочет сорвать ордена?..

— Медаль за участие в войне. Военный крест. Почему нет креста за Сопротивление? Ведь вы

43