Вокруг света 1971-09, страница 52

мысль меня сейчас осенила? Это же первая чисто инженерно-географическая экспедиция. Затейщик и организатор: главный инженер патентного бюро. В гондоле: он же и еще один инженер-ветрогон. Финансирует: инженер-химик-изобретагель Альфред Нобель, который давно привык поднимать на воздух людей. Жаль только кандидата Стриндберга. Он талантливый фотограф.

— С тобой не соскучишься, — сказал Андре.

— Расскажи мне, — продолжал Ерген, — что делают инженеры-аэронавты, когда падают в море?

— Они тонут, — ответил Андре.

— Если море не замерзшее, — добавил я.

U аш маленький отряд пополнился четвертым чело-■■ веком, Вильгельмом Сведенборгом. Он должен был следовать до Шпицбергена как запасной участник на тот случай, если Стриндбергу или мне в последнюю минуту что-то помешает лететь.

— Всякое может случиться, — говорил Андре. — Френкель споткнется на трапе и сломает себе второй палец, Стриндберг возьмет да простудится, а как раз в это время подует нужный ветер.

Мне показалось, что Стриндберг удручен назначением запасного. На мой вопрос, воспринимает ли он это как знак недоверия к нему со стороны Андре, он ответил отрицательно.

Правда, Андре не хуже меня знал, что на Стриндберга с разных сторон оказывали давление, чтобы он отказался участвовать в экспедиции.

Через несколько дней я смог сообщить Стриндбергу, что Сведенборг женат на дочери Норденшёльда и что его сделали резервным членом экспедиции по настоятельной просьбе тестя.

— А вовсе не потому, что Андре сомневается в тебе или во мне, — сказал я.

D декабре Альфред Нобель умер в своем доме в Сан-Ремо.

Прочтя об этом в специальных выпусках газет, я поспешил в патентное управление. Секретарша Андре фрекен Люндгрен (с прошлой зимы она с особого дозволения графа Хамильтона вела также дела экспедиции) сообщила мне, что он куда-то вдруг ушел. Его не было в кабинете, пальто и шляпа отсутствовали на вешалке.

На следующий день около двенадцати я отправился в его дом на Барнхюсгатан. Мне пришлось долго стучать, прежде чем за дверью послышались шаги и голос Андре осведомился, кто там.

На нем был короткий халат, мятые брюки и шлепанцы.

Все жилье Андре составляла одна-едииственная комната, в ней было тесно от мебели, стены закрыты книжными полками. Я впервые увидел его квартиру. После долгого, томительного молчания он попросил меня сходить в кондитерскую поблизости, принести кофе и хлеба.

Когда я вернулся, Андре уже успел переодеться и привести себя в порядок. Неубранную постель он накрыл покрывалом с длинной бахромой. Одно окно было раскрыто настежь.

— Ну, с чем ты пришел? — спросил он.

— Ни с чем, просто так.

— Нобель еще несколько недель назад перевел новый взнос на экспедицию, — сказал Андре. — Это я говорю к тому, чтобы ты не тревожился. Я простужен, — добавил он. — У меня мигрень. Возможно, небольшая температура. Ничего серьезного.

— Вы с Нобелем были друзья? — спросил я.

— Мы встречались много раз, — ответил он. — Знали друг друга. Но у Нобеля не было друзей. Есть такие люди, всю жизнь живут без друзей. Великие люди всегда одиноки. У Нобеля была тьма идей. Он спешил их запатентовать и завалил нас в патентном управлении работой. Из ста нобелевских идей девяносто были чистым безумием. Из остальных десяти восемь далеко опережали свое время. И наконец, две были гениальными и достаточно актуальными, чтобы создать одно из крупнейших состояний нашего времени.

— Он вложил большие деньги в твою полярную экспедицию, — заметил я.

— Но не потому, что верил в ее успех.

— А почему же?

— Потому что это была попытка осуществить что-то новое. Первые попытки неизменно терпят крах. За ними неизменно следуют вторые попытки. Они тоже терпят провал, почти неизменно. Но затем, извлекая из неудач горькие уроки, можно нащупать верные пути.

— Значит, Альфред Нобель внес средства на наш провал, — сказал я.

— Нет. На предприятие, которое он считал обреченным на провал.

Андре встал, держа чашку в руке.

— Я мог бы отправить телеграмму, но раз уж ты здесь — тебя не затруднит сходить в патентное управление и передать от меня, что у меня простуда, температура, и я смогу выйти на службу только дня через два?

— Разумеется, — сказал я.

Первого марта мы со Сведенборгом покинули Стокгольм и направились в Париж, чтобы встретиться с изготовителем аэростата Анри Лашам-бром и под его руководством на практике освоить редкое искусство управления воздушным шаром.

— Мне надо бы о многом переговорить с тобой, — оказал я Андре перед самым отъездом.

Он заметно осунулся за зиму. Его волосы поредели, явственно выделялись седые пряди. Усы он отрастил так, что они закрывали не только верхнюю губу, но весь рот.

— Я занят по службе, — ответил он. — Ходатайство Юхана Петтера Юханссона о регистрации патента на новые клещи и гениальный разводной ключ заботит меня в данную минуту больше, чем полярная экспедиция. Он уроженец Смоланда.

— Есть ряд деталей, — продолжал я.

— Относительно полета на Северный полюс?

— Я хотел бы их обоудить.

— Когда вернешься из Франции и Парижа, — сказал он.

Перед отъездом из Стокгольма мы со Сведенборгом получили аналогичные памятные записки от Андре касательно представителей газет и других органов печати: «Соблюдайте достаточную вежливость и предельную осторожность. Не отказывайте в интервью. Поскольку интервьюеры никогда не знают того, что уже известно, не бойтесь снова и снова повторять все сказанное ранее. Не опровергайте слухов без крайней надобности».

И далее: «Прибыв в Париж, расспрашивайте обо всем, что относится к управлению аэростатом и к полярным областям, не только о том, чего не понимаете, но и о том, что вам кажется понятным. Вопросы — всегда отличный способ расширить свои познания».

Продолжение следует

Перевел со шведского JI. ЖДАНОВ

4 «Вокруг света» № 9

49