Вокруг света 1971-11, страница 67

жертвенных быков, и раз в году навещают. Мумию пеленают в новое ламбо и идут с ней на прогулку в поле, навещают старых друзей, а вечером устраивают более или менее скромную попойку.

Мадагаскарцы, кстати сказать, сумели приспособить старый обычай к новым условиям; мумии теперь разъезжают в автобусах и даже летают на самолетах. Случается, что вместе с ними идут в кино на какой-нибудь ковбойский фильм и кончают вечер в бистро.

...В столице открывался Большой туристский конгресс, на который мы с Хасснером были приглашены в качестве почетных гостей. (На другой день местная газета сообщила: «Гость из Швейцарии (!) выступил с коротким докладом о перспективах морского рыболовства в его стране». Я, конечно, знаю, что мой французский далек от совершенства, но чтобы простую благодарность за еду и прием можно было истолковать как доклад о рыболовстве — это уже выше моего понимания.)

Среди ораторов на этом конгрессе мне понравился господин Леблон, произнесший доклад «Родственные острова, или Потерянный рай. Героизм и динамизм во франко-английском альянсе Индийского океана». Месье Леблон был из тех ораторов, которые настолько хорошо владеют словом, что мысль уже не имеет никакого значения. Его описание родственных островов, то бишь Реюньона и Маврикия, начиналось так: «Посредине, нет, почти в центре, чтобы не сказать, в самом сердце моря очарования и загадок, которое мы зовем Индийским океаном, из волн вздымаются два острова. О! Они уж видны!»

— Не вздумайте туда ехать, — тихо сказал мне мой сосед. — Я могу вам рассказать об этом острове такое, что вы ахнете.

Конечно, этого было для нас достаточно. Мы с Хасснером сочли, что посетить этот своеобразный остров — наш журналистский долг. Итак, следующим был

РЕЮНЬОН

Мы^V приземлились в аэропорту Сен-Дени ночью на посадочной полосе, зажатой между морем и крутой стеной гор. Стояла изнуряющая жара, океан вздыхал и стонал, как больной зверь. Мы долго бродили по темному городу, где воздух был липким и пах жженым сахаром, пока наконец не разыскали «Отель Кольбер».

Нас с Хасснером уж никак не назовешь привередами, нам приходилось ночевать по-разному, но тут даже мы заколебались. Причиной этому была не грязь и даже не курицы, которые кудахтали в пустых номерах, охотясь за тараканами, — а запах. Я в жизни не встречал такого воздуха — опьяняющего в самом прямом, буквальном смысле слова. Как будто нас засунули в бочку из-под рома и закрыли крышкой. Казалось, если выжать влажную простыню, то набежит добрая порция того, что так красиво называется «водой жизни». В баре висело объявление, которое возвещало:

Средняя продолжительность жизйи 57 лет — для пьющих воду ^г 70 лет — для пьющих вино ВЫБИРАЙ!

Нам с Хасснером не оставалось иного, как прожить на тринадцать лет дольше.

5 «Вокруг света» № И

Утром история повторилась: наши попытки заказать что-нибудь безалкогольное воспринимались как плохая шутка или как следствие наших скверных характеров.

Другой особенностью Реюньона оказалась система кредита. Очень трудно было заплатить — деньги не хотели брать. «О, мсье наверняка зайдет к нам еще раз и купит еще что-нибудь...» Получать наличными считается и невежливым, и неумным: покупателя нельзя выпускать из рук с такой легкостью, он еще пригодится! Конечно, и здесь есть свои исключения — в этом я убедился.

Остров не колония, а французский департамент; он имеет такую же социальную организацию, как французский провинциальный город во времена Наполеона. Здесь есть своя маленькая академия и «Общество поощрения наук и искусств». А слово «креол» по-прежнему значит «белый, родившийся в колонии» (как, например, наполеоновская жена Жозефина).

Обо всем этом нам рассказал любезный хозяин нашей гостиницы; в его автомашине мы немало, поездили по Реюньону. Хотя площадь острова всего-навсего в шесть раз больше площади Парижа, здесь есть горы высотой с Монблан. У подножия одной из них мы встретили «пети блан» — «маленьких белых». Они сидели возле узкой горной тропы, по которой не могла пройти их тележка с овощами, и обедали. Черный хлеб и вода — классический обед нищего. У куста ежевики стоял стреноженный тощий осел, судя по виду — больной. Когда мы подошли, мальчик и его взрослый спутник встали и низко поклонились.

— Как тебя зовут? — спросил я.

— Флер д'Амур, — прошептал мальчик. В переводе это значит «Цветок любви». — Мы живем на Илет-де-Малёр («Островке несчастья»), там, наверху. — Он показал на маленький зеленый выступ где-то у самой вершины горы.

Когда мы поехали дальше, я услышал печальную и странную историю «маленьких белых». В 1642 году губернатор Фор-Дофина на Мадагаскаре отправил несколько судов с мятежниками, политическими заключенными и распутными женщинами на необитаемый остров — тогда он назывался Иль-Бурбон. На острове было великое множество морских черепах, которые и стали спасением колонистов. Затем на остров привезли африканцев. Они не страдали от тропической жары, полевые работы в таких условиях были для них делом обычным, и с годами они стали жить все лучше и лучше, тогда как бывшие матросы и солдаты бедствовали — черепах больше не стало. Кончилось тем, что французы перебрались в горы: там им было привычнее, и многое напоминало родину. Они обосновались на «илет» — полянах на склонах гор, где можно было жить и выращивать овощи. Здесь они и живут до сих пор — осколок народа Франции времен «Короля-Солнца», забытые, вырождающиеся, больные... Внизу жизнь идет своим чередом, не задевая их, до них не доносится эхо революций и войн, они по-прежнему говорят на языке эпохи Людовика XIV, у них есть свои церкви и священники,